ПУСТЫЕ МНОЖЕСТВА

Эссе на тему сетевого проекта
«Доказательства эволюции» под ред. А. Маркова, в трёх частях
[Часть 1]  [Часть 2]  [Часть 3]
 

6. Хорошо выстиранный свитер Гитлера

На фоне деклараций Маркова и К° о примирении религии и науки весьма любопытно смотрятся не только предсказания об их неизбежном грядущем конфликте, но и сегодняшние победные реляции:

«Изучение эволюции альтруизма и кооперации – это центральная тема эволюционной этики, и это одно из тех направлений, двигаясь по которым, биология – естественная наука – в последнее время начала смело вторгаться на «запретную» территорию, где до сих пор безраздельно хозяйничали философы, теологи и гуманитарии»^[32].

Удивительная штука – русский язык. Вроде ты ничего особого не сказал, а интонация за тебя всё доскажет и откроет то, чего ты говорить не собирался. В приведенном пассаже чувствуется не только обычное для Маркова легкое презрение к философам и прочим гуманитариям, но и явно читаемая меж строк уверенность победителя, что запретная территория была запретной лишь до поры до времени – по невежеству окружающих и по занятости науки более важными делами; однако, не всё коту масленица, наконец-то пришло время науке потеснить и этих сомнительных «хозяев».

Ревность к чужим территориям и к чужому на них хозяйничанью, впрочем, входит обязательной частью в мироощущение любого автократа, так что здесь ничего удивительного нет. Будучи приглашенным, скажем, в телестудию канала «Культура» на передачу по вопросам отношения общества к Дарвину, наш гость сразу раздражается, что ведущий, писатель Дмитрий Быков, «ведет себя этак вальяжно, по-хозяйски» и «говорит громко и самоуверенно, так что слышит вся аудитория» (любопытно, а как ведущий должен еще держаться в своей студии?). Более того, званый в качестве одного из десяти экспертов на передачу Быкова, Марков возмущен, что пригласили не тех, кого бы хотел видеть лично он, и за десять минут до записи, под совершенно надуманным предлогом покидает студию. Кроме него высказать свое мнение были приглашены люди разных профессий – писатель, историк, ученый-физик, священник и др. (причем, практически все, включая православного священника, эволюционисты), но наш бонапарт не был бы бонапартом, если б в этой обиде не отождествил свое присутствие и свое мнение со всей наукой: «Мнение науки – одно из десяти равноправных мнений? Нафиг. Без меня»^[33]. И, что называется, сбежал с гордо поднятой головой. Он считал и продолжает считать, что по проблеме, заявленной в теме передачи, судить (высказывать «мнение науки») имеет право только он.

Впрочем, не будем отвлекаться. Тема ревности и вторжения на чужие гуманитарные территории возникла потому, что Александр Марков, до сих пор числящийся в отделе кадров ПИН РАН как палеонтолог, в последнее время приобрел известность активной деятельностью в области так называемой эволюционной психологии – дисциплины, которую наиболее точно можно охарактеризовать репликой героя Костолевского из кинофильма «Гараж»: «Вы занимаетесь тем, чего нет».

С другой стороны – а почему бы и нет? Например, Марков способен к самым тонким и точным наблюдениям:

«Что ни говори, а главным нашим отличием от ближайших родственников – шимпанзе или, скажем, австралопитеков – является огромный мозг»^[34].

Именно так, товарищи. Не умение запустить ракету в космос, не умение написать «Ромео и Джульетту», и даже не умение самого Ромео залезть по виноградной лозе на балкон Джульетты с обезьяньим проворством, сгорая от любви и шепча любовные катрены, а размер мозга. У шимпанзе он кубиков четыреста, у Ромео на тысячу больше! И человеку, который способен столь точно ухватить главное отличие человека от обезьяны – прямой путь в эволюционные психологи. Поскольку есть подозрение, что другие в этой искусственно созданной области познания (псевдодисциплине) не приживаются.

Действительно, когда мы занимаемся какой-либо проблемой не математического свойства, то всё дело в том уровне установленной нами планки и тех критериях, которые мы для ее решения выбираем. Марков, в отличие от большинства эволюционных проповедников, не всегда уходит от ответа на сложные вопросы. В глазах соратников он как раз и выглядит лучше многих потому, что его работы несут ощущение движения навстречу трудностям, кажется, будто автор сам атакует проблему. Чего стоят, например, такие смелые статьи, как «Способны ли куры к сочувствию» и «Эволюционные психологи разобрались в экономике романтических свиданий». Однако это – иллюзия. Марков выбирает настолько низкие критерии «подхода к коню» и редуцирует проблему настолько, что в своих атаках может получить практически любой результат по желанию. Настоящий, интеллектуально честный адепт эволюционной психологии, предположительно существующий в действительности, в моем представлении сидит за столом, переводит взгляд с томика Шекспира на палку-ковырялку шимпанзе и угрюмо чешет в затылке. Психологам же марковской организации достаточно лишь количественного отличия – размера мозга или способности обезьяны сложить комбинацию из двух карточек. С таким подходом обезьяна может даже обойти человека, например, залезть на дерево выше и быстрее, чем Ромео на балкон Джульетты.

В области эволюционной психологии Марков не первопроходец. Если не вдаваться в тонкости и не углубляться во тьму истории, то можно сказать, что до него эту дорожку активно протоптали Гамильтон с Докинзом, настоящие британские ученые. Но у Маркова есть все шансы стать нашим российским Докинзом – он достаточно амбициозен, энергичен, творчески плодотворен, у него присутствуют необходимые для этой дисциплины проблемы с логикой и, что совсем удачно, он не испытывает дискомфорта от своих построений. Вклад Маркова в новую псевдонауку заключается в том, что он делает регулярные обзоры «мейнстримных» статей из ведущих научных журналов, каковые обзоры, разумеется, являются отражением его собственной точки зрения. Далее наш новый Докинз творчески развивает эти идеи в собственных работах, то есть добавляет к ним новых словесных вензелей и узоров. Кстати, я, вслед за Ю. Чайковским, до сих пор удивляюсь тому, что использование чужих идей, примеров, метафор и даже переписывание целых чужих работ в эволюционной биологии не является плагиатом, и за это даже не бьют по голове канделябром. Самый мелкий пример – приведенная выше метафора Маркова о двоечниках-оппонентах принадлежит Докинзу. Она понравилась Маркову, и одного этого было достаточно, чтобы использовать ее как свою, снабдив лишь «отечественным» узором: «Читайте академика Фоменко!» Об использовании чужих идей и говорить нечего. Формально Марков при случае, конечно, отказывается от авторства. Но использование и «творческое развитие» чужих, заёмных идей героем нашего повествования, равно как и другими резидентами «эволюционной биологии» – это норма.

Любопытен взгляд Маркова (в данном случае через призму идей П. Розина, Дж. Хайдта и других) на природу якобы эволюционного происхождения нравственности, что он, собственно, активно пропагандирует. Обзор называется «Отвращение – основа нравственности?»^[35]

Согласно этой модели, наше нравственное чувство родилось из… отвращения. Предполагается, что так называемое первичное отвращение – то есть естественное физиологическое отвращение к разного рода нечистотам, крысам, тараканам и пр. – трансформировалось в итоге в отвращение более высокого уровня, переместившись на абстрактные понятия. То есть наша неприязнь сегодня распространяется уже на плохие поступки, в частности –

«…на людей, нарушающих моральные и общественные нормы – например, на лживых политиков, продажных чиновников и т.п. Люди, заклейменные таким образом, могут даже восприниматься как источник некой мистической „заразы“, вроде каких-нибудь тараканов. К примеру, предложение надеть на себя хорошо выстиранный свитер Гитлера не вызывает у большинства людей ни малейшего энтузиазма».

Казалось бы, причем здесь эволюция? Ан нет, и сюда пристегнут естественный отбор. Оказывается, в пещерный период человечества отвращение к чужакам, к чужим племенам, имело крайне положительный эффект для выживания группы, способствуя ее сплочению. То есть, проще говоря, испытывая отвращение, «дружим против». При этом внутри «своих», разумеется, как по волшебству, усиливаются самые теплые и высокие чувства – дружба, взаимопомощь, желание жертвовать собой ради интересов коллектива. Марков настолько уверен, что процесс трансформации животной ненависти в светлое чувство высок и прекрасен (ведь он происходил с помощью самой эволюции!), что даже предлагает на всякий случай некоторым горячим головам не зарываться. Человечество, говорит Марков, выжив на ненависти к иноплеменникам, должно помнить, что –

«…если мы говорим, что тот или иной аспект нашего поведения, нашей морали, имеет эволюционное объяснение, имеет эволюционные корни, это вовсе не значит, что тем самым данное поведение получает оправдание, что оно является хорошим и правильным» («Эволюция кооперации и альтруизма…», 2009).

То есть прежде чем сказать на суде – «Товарищи судьи, невиноватый я, это во мне эволюционные корни взыграли!» – нужно еще раз подумать, оправдано ли преступление тем, что наша мораль имеет эволюционное происхождение (сначала ты испытывал неприятные чувства к тараканам, а потом убил старушку-процентщицу). Но если наша нравственность родилась из животных инстинктов, то – что же нам всё-таки делать сегодня с ее животными остатками – ненавистью, мстительностью, неприязнью к «чужакам», со всяческими расизмами и прочими антисемитизмами? Очень просто. Оказывается, мы должны просто уметь держать себя в руках. Рецепт гениален своей простотой:

«К счастью, эволюция дала человеку еще и разум, и, например, эволюционная этика предупреждает нас о том, что в нас сидит, действительно, врожденная склонность делить людей на „чужих“ и „своих“. И к „чужим“ испытывать отвращение и неприязнь, вражду. И мы как разумные существа на нынешнем этапе культурно-социального развития должны такие вещи понимать и преодолевать» (Там же).

Вот, собственно, и всё. Так Марков и разделывается с проблемой человеческой морали и нравственности. Переиначивая классику, всё это было бы смешно, когда бы не было так нелепо, искусственно и по-человечески серо. Вопросы к автору, что называется, возникают сразу.

Например. Почему древние пещерные люди, в порыве ненависти объединяющиеся против внешнего врага, сумели подавить свои чувства внутри собственной группы? Мы знаем, что любое сообщество, объединенное лишь идеей противостояния внешнему врагу, со сверхзвуковой (по историческим меркам) скоростью распадается изнутри. Хотя бы потому, что найти врагов среди своих всегда гораздо проще. Мы также видим сегодня, что любой лишенный морали лидер имеет стремление не к благу подданных, а к захвату власти и ресурсов, созданию лояльного окружения (покупаемого льготами и частичным, до поры, делегированием власти) и истреблению оппозиции. Причина первобытного существования и «первобытной» морали человека – отдельная тема. Но, если бы, согласно христианской антропологии, древний человек не имел изначального представления о морали, то стадо, нарисованное Марковым, никогда бы и ни при каких внешних условиях из своего стадного состояния не выбралось. Первым делом в нем всегда бы под корень вырезалось всё именно «человеческое», личностное – существа с совестью, способностью к творчеству, к техническим новациям; всё самое «необычное». Вряд ли бы такое стадо поднялось даже до исполнения торгашеского принципа «ты – мне, я – тебе», и все эти марковские «альтруистично пожертвовать собой ради повышения выживаемости группы на столько-то процентов» – это лишь сегодняшние фантазийные проекции человека, уже осведомленного о современной морали.

Тем не менее, археология и палеоантропология ясно демонстрируют, что самые ранние из известных нам людей уже имели вполне внятные представления об альтруизме. Индивиды, известные под индексами ER 1808 (1,7–1,8 млн. лет по с.ш., Кооби Фора, Кения), D3444 (1,7 млн. лет, Дманиси, Грузия), Атапуэрка 14 (530 тыс. лет, Атапуэрка, Испания), «Элвис» (500 тыс. лет, там же), Сале (510 тыс. лет, Эль Хамра, Марокко) и многие другие – при жизни имели очевидные препятствия к нормальному существованию из-за болезни или серьезных физических дефектов, но, тем не менее, получали со стороны своего сообщества заботу и содержание. Как это совместить с марковскими сценариями постепенного развития морали, учитывая, что мы до сих пор еще не можем избавиться якобы от животных «реликтов»?

То, что нарисовал Марков – даже не упрощенная схема. И даже не очень-очень упрощенная. Это, говоря нынешним языком, обычный фейк. Сценарий, не совместимый с реальностью, известными фактами и здравым смыслом. Как и большинство марковских сценариев, он существует только в своей собственной, особой среде, управляемой и направляемой автором, и лопается как мыльный пузырь без его участия. Мне кажется, человеку из реальности уже никогда не постичь внутреннего мироощущения Маркова и хода его мыслей – только ему ведомы законы фэнтези-мира, его сцепления и связи, где человек, ген или сперматозоид перед самопожертвованием подсчитывают процентные выгоды от своего альтруизма.

Но, предположим невероятное. Предположим, что Марков прав, и наше нравственное чувство развилось именно из той пещерной ненависти к чужакам, позволяя сплотить против них своё собственное стадо. Кто мне ответит на простой вопрос – почему, на каком основании сегодня, «на нынешнем этапе культурно-социального развития», я должен «понимать» эволюционные корни своей ненависти к соседу, и тем более, «преодолевать» эту ненависть? Кому именно я должен? Какой нравственный закон запретит мне расправиться с любым ненавистным мне чужаком, если сама мораль – продукт, пластичный во времени, и даже сегодня взывающий из животных глубин? Почему я должен что-то понимать и преодолевать, а не послушать своего изначального, древнего, природного призыва убить любого потенциально опасного мне чужака, убрать как помеху со своего пути конкурента по бизнесу, завышающего разумные требования инвестора, успешного издателя? С какой стати должен растоптать и предать в себе святые родительские основы природы-матери?

Адольф Алоизьевич Гитлер и его команда были осуждены международным трибуналом в Нюрнберге. Справедливо ли это по отношению к Алоизьевичу? С точки зрения психиатрии и права нацисты были вменяемы и виновны, однако с точки зрения эволюционной морали – невиновны абсолютно, ибо действовали в строгом с ней соответствии. Разумеется, так, если эта мораль постулирует своим основанием животные инстинкты человека, голословно провозглашает их эволюционное усовершенствование со временем (хотя примеры обратного превышают всякое разумение) и на всякий случай только грозит пальчиком: «Ну, вы там, типа, не очень; если что почувствуете странное, понимайте и преодолевайте». Армия нацистов, нацистское сообщество – это расширенная и продленная во времени версия первобытного племени, объединенного ненавистью к чужакам. По всем алгоритмам эволюционной схемы, по всем внутренним зовам природы нацисты боролись с чужаками за ресурсы и расширение своей территории, чтобы увеличить свои эволюционные шансы на выживание, повысить репродуктивный успех и оставить больше потомства. Именно так. Какой нравственный закон их обязывал поступать иначе? Говорите, их победили страны антигитлеровской коалиции, а главарей повесили? Вот незадача для Алоизьевича и компании – соседние племена объединились и победили их в собственной битве за ресурсы и расширение своей территории, чтобы, соответственно, увеличить свои эволюционные шансы на выживание, повысить репродуктивный успех и оставить больше потомства! Однако, рассуждая в таком ключе, получается, что победи всё же Алоизьевич, то по всем правилам эволюционной морали был бы прав он…

До той поры, пока под любыми этическими конструктами не будет более серьезного основания, чем «эволюционная мораль», вы даже не убедите убийцу, почему убийство – это зло. От атеистов можно слышать, что, вот де, мораль есть штука гибкая, и она всегда такова, какой её хочет видеть общество. То есть ежели наше общество установило закон – не ходить без трусов в магазин за майонезом и не есть с майонезом детей, то такой закон и есть сегодняшний правовой мейнстрим. Однако нет гарантии, что завтра не войдут в моду какие-нибудь стейки из клонированной человечины с майонезом (а наша творческая «элита» вроде каких-нибудь Арбатовых или Тимати будет их рекламировать: «Круто, йо-о! Будь крутым чуваком, иди навстречу любой новизне, йо-о!») – и опять будет непонятно, «что такое хорошо, и что такое плохо». Таким образом, утверждение, что мораль имеет эволюционное происхождение, есть форма утверждения, что морали не существует вообще, а утверждение, что мораль для каждого общества своя – позволяет мне поступать согласно лишь тем правилам, которые я принимаю для себя сам. Потому что она у меня тоже – «своя», ибо если у него, общества, мораль гибкая, почему она должна не быть гибкой лично у меня? (Нужно лишь стараться избегать установленных обществом наказаний, но моего внутреннего эгоистичного права нарушать какие-то временные, условные общественные установки у меня никто не отнимет!).

Так и выходит, что если душой, совестью, чувствами мы не сопричастны Богу – и нравственное чувство дано нам не свыше, а возникло в результате всего лишь некоего усовершенствования животных инстинктов, то это и есть «хорошо выстиранный свитер Гитлера». Ведь через какую бездну обмана, предательств и убийств должно было пройти наше нынешнее человеческое «я», чтобы от животного состояния «отстираться» до нынешнего! И уж кому-кому, а Маркову и его К° совершенно противоестественно брезговать этим «хорошо выстиранным свитером Гитлера», уж коли они демонстративно отказались происходить из человеческих рядов и убедили себя в том, что вышли из рядов обезьяньих.
 

«Не суйся в ризы, коль не поп»

Великий философ ХХ века Ортега-и-Гассет, кажется, первым заговорил о таком явлении в научном сообществе как «ученое невежество». Суть проблемы в том, что навсегда закончились те времена, когда ученый был всесторонне образованным человеком. Сегодняшняя узкая специализация заставляет любого ученого не только терять связь с остальными областями науки, но уже не позволяет охватить мир как целое, во всем его духовно-интеллектуальном объеме. Ученый неизбежно «утрачивает то, что единственно заслуживает имени европейской науки, культуры, цивилизации». В этом смысле он является аналогом человека массы, поскольку сама необходимость досконально знать лишь очень узкую область одной из дисциплин, «автоматически превращает его в первобытного человека, в современного варвара». При этом современный специалист представляет гораздо большую опасность для общества, чем человек массы, поскольку незаконно прикрывается авторитетом науки, присваивая себе право судить от ее имени. Вслед за Льюисом Ортега-и-Гассет показывает всю нелепость и опасность притязаний этих «знатоков», каждый из которых отныне уже не может быть отнесен ни к образованной части человечества, ни к необразованной:

«Его нельзя назвать образованным, так как он полный невежда во всем, что не входит в его специальность; он и не невежда, так как он все-таки „человек науки“ и знает в совершенстве свой крохотный уголок вселенной. Мы должны были бы назвать его „ученым невеждой“, и это очень серьезно, это означает, что во всех вопросах, ему неизвестных, он поведет себя не как человек, незнакомый с делом, но с авторитетом и амбицией, присущей знатоку и специалисту»^[36].

Исходя из сказанного, я утверждаю, что Александр Марков не является примером ученого, пытающегося (как уверяют его адепты) расширить границы науки и распространить области ее применения на вещи, прежде, казалось бы, науке недоступные. Нет, Марков – наиболее яркий пример ученого невежды, «специалиста», наивно вообразившего, что умение классифицировать ископаемых ежиков вкупе с богатой фантазией дают ему «головокружительное» право объявить себя знатоком и в области, касающейся «вещей призрачного происхождения»: религии, морали, эстетики. Воистину, перед нами «современный варвар», не имеющий подлинной целостной связи с европейской наукой, культурой и цивилизацией, но на основании одного лишь хорошего знания своего крохотного клочка колхозного поля размечтавшийся о собственном всесилии и покорении чужих территорий.

Если основным стрежнем «Доказательств эволюции» была попытка предоставить именно доказательства гипотетического процесса (хорошо ли, плохо ли, сейчас не об этом), то Александр Марков не оправдал бы определения Ортега-и-Гассета, если бы – как настоящий ученый невежда – не решил сделать заход на проблему с другого, «чужого» боку. А именно, в 9-й главе проекта под названием «Этические и эстетические аргументы» он решил аргументировать уже не эволюцию, а, широко говоря, отсутствие Бога. Точнее, отдельными примерами паразитизма, хищничества, а также уродливого, неэстетичного вида (по его мнению) некоторых животных, Марков взялся продемонстрировать некомпетентность гипотетического (опять же, по его мнению) Творца. Поскольку всеблагой и всемогущий не мог сотворить хищничество и плохой дизайн, мы, согласно Маркову, имеем дело с другими вариантами объяснения окружающего. Очевидно, что силы, сформировавшие всё нынешние биологическое разнообразие, делает вывод автор, полностью индифферентны, то есть безразличны к человеческим представлениям о добре и зле, равно как и о прекрасном и безобразном.

С какой любовью ко всякого рода извращениям и жестокостям биологического мира написана эта глава! Раньше я думал, что люди становятся биологами из трепетной любви к природе, к гармоничному единству всего живого, так сказать, к бабочкам и букашкам, к шевелению листвы от прикосновения ветра к кронам деревьев и прочая, и прочая.

Но, как и следовало ожидать (и как мы уже к этому привыкли), взявшись судить о предмете, находящемся за пределами его компетенции, автор попал в собственную же яму-ловушку. Не будем здесь обсуждать свидетельства как таковые, хотя, например, искренне жаль «оболганную» рыбу-каплю, фото которой представлено Марковым вне ее естественной среды (это как показать «уродливость» человеческого лица, сфотографировав его на центрифуге с двадцатикратными перегрузками); милейшее создание, идеально приспособленное к жизни на больших глубинах. (Кому не нравится ее дизайн, примите аргумент о пользе – рыба-капля излюбленный деликатес японцев). Речь не о самих примерах. Речь о том, что, вводя категории прекрасного и уродливого, Марков в полном соответствии со своим оригинальным пониманием логики (которая у него, как мы помним, на втором месте) вмиг разрушает тезис об индифферентности природы. Но раз так, сразу напрашивается вопрос к нему как новоявленному антропоцентристу – если он строит свою аргументацию, находя в природе «немножко ужасного», то как с точки зрения используемых им категорий объяснить оставшееся подавляющее большинство «прекрасного»? Допустим, наше восприятие субъективно. Но почему мы тогда видим в природе лишь мизерную часть «дизайнерских уродств» и 99,9% восхитительной красоты? И почему, кстати, мы ограничиваемся одной биологией, и не говорим, скажем, о тонких настройках мира в целом?

Если бы Марков был честным и логичным полемистом, ему надлежало бы доказывать именно свой тезис равнодушия сил, сформировавших окружающую природу к нашим представлениям о красоте. Что в природе нет ни красивого, ни уродливого, ни добра, ни зла, всё едино, всё тлен и суета, и дерьмо не хуже и не лучше цветка или морской раковины. Но у Маркова вывод опять не связан с посылками. Защитники Маркова пытаются спасти его нелепый подход тем, что он, якобы, просто стал на точку зрения верующих, взглянул на мир их глазами. Но тогда он поступил еще более нелепо, ибо это то же самое, что стать на точку зрения футболиста, посмотреть на комбинацию игры его глазами, совсем не разбираясь в футболе. При этом – будучи уверенным, что разбираешься! Наш «специалист» столь же глубоко постиг основы богословия, как незабвенный Хоттабыч основы того же футбола – бедные футболисты борются за мяч, мучаются, и надо восстановить справедливость, раздав каждому по мячу. Но богословие – это не лоскутное одеяло теории эволюции и не концерт Петросяна, здесь все части существуют в завидном гармоничном единстве, однако с ними нужно хотя бы ознакомиться! Хотя бы узнать, как богословы отвечают на вопрос даже не о красоте, а о вещах более глобальных – о причинах паразитизма, хищничества и смерти в природе. Ответ этот принципиально ненаучный, сугубо богословский, но и аргументация Маркова не выстреливает ни в одном из случаев; она незаконна с точки зрения науки (антропоцентризм) и неубедительна для верующего (понимание богословских проблем на уровне «если бы Бог существовал, он раздал бы каждому футболисту по мячу»).
 

7. Лиловый туман похож на обман^[37].

Хитры, пронырливы и вёртки, как ужи,

Столпы невежества – «учёные мужи».

Они не расплетут загадок вечных,

Зато уж наплетут – такой красивой лжи!

Омар Хайям

Я очень не люблю слова «ложь», испытываю к нему какую-то подспудную неприязнь, как, например, к попсе или человеческой вульгарности – слишком оно соблазнительно для употребления своей лёгкостью и кажущейся хлёсткостью. Для меня, кстати, слово «ложь» в устах человека, произносящего его налево и направо, является отчетливым маркером, характеризующим его собственные способности быть честным и взвешенным в суждениях, то есть человек этот, наиболее вероятно, интеллектуальный ленивец и жлоб с небогатой фантазией. При этом, как ни странно, «ложь» – это очень ответственное, обоюдоострое слово. Произнося его, нужно всегда быть готовым доказать, что обвиняемый, так сказать, «знал истину», но в целях получения какой-то собственной выгоды сознательно ее от вас утаил. Мнение вашего оппонента, отличное от того, что считаете правильным лично вы, как это ни прискорбно, ложью не является. Не является ложью также заблуждение или неверное рассуждение оппонента, а также использование им чужой информации, оказавшейся недостоверной (тут самое время громить источники информации и неразборчивость оппонента в их выборе). Обвинитель должен в этом случае сказать, что оппонент не «лжет», а «ошибается» и обосновать, почему утверждения оппонента, по его мнению, неверны. Но если вы употребили эффектную, как вам кажется, фразу «мой оппонент Икс лжет!» и за ней не последовало доказательств намеренной дезинформации вас оппонентом (а, повторяю, не ошибки, неверного умозаключения или использования чужой недостоверной информации), то таковое действие обвинителя именуется уже клеветой. «А если вы на него бочку катите, то это уже контейнерная перевозка получается».

Примером явной, намеренной лжи может служить высказывание Александра Маркова в интервью газете «Полит.ру» (Марков, 2009; «Без просветительства ученые окажутся кастой изгоев»). На вопрос журналиста о так называемом отечественном «обезьяньем процессе», Марков ответил очевидной ложью:

«Они решили устроить какой-нибудь громкий процесс и взяли за образец то, что произошло в Америке. Только там родители, наоборот, подали в суд на школьный совет за то, что он решил преподавать только креационизм, и выиграли это дело. А наши пиарщики сделали наоборот – пусть ребенок подаст в суд за то, что его „заставляют учить только Дарвина“. Они за деньги наняли школьницу и родителя, который тоже является специалистом по пиару».

Безотносительно к личностям Шрайбера и Вуймы можно, тем не менее, совершенно определенно сказать, что никакой денежной сделки не было, и это широко известный факт. В случае если он не известен Маркову, наш комментатор не имеет никакого права измышлять ту версию события, которая нравится лично ему и которая укладывается в его представление о противниках. Двое друзей, оба профессиональные пиарщики, решили занять свободную событийную нишу собственным ньюс-мейком. Информационная ловушка была очевидной до безобразия – например, текст иска был опубликован истцами еще до его подачи в суд! (и оба друга немало посмеялись над тем, как в него истерично вцепились противники и пресса). Не обязательно быть знакомым со Шрайбером, чтобы увидеть, что он не тот человек, которого «нанимают за деньги». Это профессионал, делающий новости и провокации сам, своими руками, авантюрист в хорошем и даже завидном смысле этого слова, жизнелюб, живущий в своё удовольствие и устраивающий чудачества в виде покупки небольшого острова в Атлантике, в районе Азорских островов, с утверждением на нем своего собственного государства, своих законов и названного в честь принцессы Маши Шрайбер. Поэтому марковское «за деньги наняли школьницу и родителя» – это не только унылая проекция его собственных внутренних этических глубин, но и пример откровенной лжи, ибо, еще раз, даже при незнании ситуации утверждение о том, что тот или иной человек действовал, будучи кем-то купленным, ничем иным кроме лжи не является. А человек, способный солгать хотя бы один раз, особенно о противнике, настораживает тем, что солжет и в других случаях.

Кстати, вспомнить ситуацию с Машей тут весьма уместно. Акция Шрайбера-Вуймы, именуемая «российским обезьяньим процессом» и изначально задуманная как информационная провокация, если и сыграла кому на руку, то только антиклерикалам. Для атеистов и креафобов Маша Шрайбер явилась неожиданным, свалившимся с неба подарком, примером нерадивости и карикатурности противников, фигурой настолько драгоценной, что даже на миг оторваться от такого подарка со стороны «клерикалов» они не могут уже много лет. Разумеется, сама история Маши стала сгустком, сосредоточением «чистой», дистиллированной атео-креафобной лжи. Сколько всего на эту тему было наговорено в «интернетах», из живущих не сочтет никто и никогда. Из комментариев авторов «Доказательств…» приведу лишь синхронное тому времени высказывание К. Еськова:

«Позицию поддержавшей иск Русской православной церкви мы, разумеется, комментировать не станем – кто я такой?..»^[38].

Это явный обман, причем, брошенный походя, с этаким хитрым подмигиванием – ну мы-то с вами понимаем… Русская православная церковь этот судебный иск не поддерживала. У Еськова вообще очень много высказываний – «как бы походя», при минимальном приближении оказывающихся дезинформацией читателя, за которым, кажется, стоит лишь желание лишний раз пнуть противника каким угодно способом.

Попытаюсь сделать обобщение, касающееся «сознательного говорения неправды» авторами «Доказательств эволюции». Мы уже отмечали, что сам по себе основной подход авторов к подаче материала не соответствует даже стандартам популяризаторской работы. Односторонняя подача материала с сокрытием трудных фактов, предвзятость подхода и двойная бухгалтерия, пренебрежение логикой и методологией науки, пропагандистская лексика советских времен и недопустимые приемы в отношении противников.

Но я хочу быть очень аккуратным со словом «ложь». Посему я постараюсь не употреблять это слово в отношении Александра Маркова, ибо в большинстве его высказываний очень непросто провести границу между его искренним заблуждением и сознательной дезинформацией читателя. Как, например, расценить расхожую фразу Маркова, что антиэволюционисты ведут борьбу с наукой? Это намеренный обман? Искренняя вера, что некая группа невежд действительно имеет целью ниспровержение науки? Или фигура речи по типу «их деятельность невольно способствует этому»? На протяжении всего проекта присутствует перманентное «лягание» противников, больше напоминающее мелкое «пакостничество» вроде такого: «Анализ ДНК позволяет установить отцовство – с этим даже антиэволюционисты не решаются уже спорить». В какой роли предстаёт Марков в подобных высказываниях – сознательного обманщика, наивного адепта своей литературно-фантастической «теории» (с эгоизмом генов и альтруизмом сперматозоидов) или человека, не умеющего грамотно и дипломатично выражаться? В этой заключительной части статьи мы поговорим, тем не менее, о некоторых крайне недобросовестных приемах, применяемых Марковым и К° в отношении своих противников.
 

Навязывает ли демократическое общество равноценность мнений?

Приведу несколько примеров очевидного словесного мошенничества авторов и, в первую очередь, главного редактора «Доказательств эволюции». Так, ярким образцом «сознательного говорения неправды» стало продолжение уже приводившейся выше цитаты академика Зализняка, точнее, ее интерпретация авторами «Доказательств…». У Зализняка, как помним, было:

«Мне хотелось бы высказаться в защиту двух простейших идей, которые прежде считались очевидными и даже просто банальными, а теперь звучат очень немодно: 1) истина существует, и целью науки является ее поиск, 2) в любом обсуждаемом вопросе профессионал (если он действительно профессионал, а не просто носитель казенных титулов) в нормальном случае более прав, чем дилетант» (см. «Речь А.А. Зализняка на церемонии…»).

А вот как эта мысль «украдена» у Зализняка Марковым – без ссылки на первоисточник, как лишнее свидетельство и мое очередное удивление, что эволюционные пропагандисты беспрепятственно и безнаказанно пользуются чужими идеями:

«…работники СМИ, очевидно, просто физически не могут понять, что в естественных науках, во-первых, истина реально существует (а не только „множество мнений“), во-вторых – точки зрения разных людей отнюдь не равноценны, и в научных вопросах мнение профессионального ученого-биолога весит неизмеримо больше мнения школьницы Маши Шрайбер, которой не нравится быть «потомком обезьяны» (Марков, 2009; «Антидарвинизм как симптом…»).

То есть Марков немного даже «крадет» контента и из второй части высказывания Зализняка, которое в оригинале звучит так:

«Им противостоят положения, ныне гораздо более модные: 1) истины не существует, существует лишь множество мнений (или, говоря языком постмодернизма, множество текстов), 2) по любому вопросу ничье мнение не весит больше, чем мнение кого-то иного. Девочка-пятиклассница имеет мнение, что Дарвин неправ, и хороший тон состоит в том, чтобы подавать этот факт как серьезный вызов биологической науке» («Речь А.А. Зализняка на церемонии…»).

Надеюсь, читатель понимает, что плагиат как таковой нас сейчас не интересует; это замечания попутные. Повторюсь еще раз – приведенные положения Зализняка как минимум трое авторов «Доказательств…» используют в своей просветительской деятельности в качестве едва ли не самых ходовых. Мысль, высказанная однажды Зализняком, одновременно и испугала, и вооружила наших пропагандистов. Почему я говорю о мошенничестве? Потому что мысль эта была заимствована и использована тем же Марковым в следующем ложном виде – в связи с наступившей демократией в обществе якобы существует принцип равноценности мнений, который стремится проникнуть и в науку. Не просто право голоса каждого гражданина, а именно мнение любого взятого из толпы человека, в соответствии с требованиями демократического общества, якобы имеет такой же вес, как мнение академика. Например, отношение СМИ к принципу «равенства мнений» в изложении Маркова выглядит так:

«В ответ на все попытки ученых объяснить работникам СМИ эту нехитрую истину (что мнение биолога несравнимо с мнением школьницы, – прим. А.М.) журналисты – в том числе вполне разумные и интеллигентные, такие как А. Калюнова – неизменно отвечали: „Извините, но мы не можем сделать односторонний фильм“. Произносится это с гордостью, так, что собеседник понимает: речь идет о высоких гуманистических принципах и нравственных идеалах, от которых честный журналист просто не имеет права отступиться. Как можно дать слово только одной из сторон (ученым), а другую сторону (воинствующих невежд) проигнорировать? Ведь это противоречит идеалам равноправия, демократии и свободы слова! Зритель будет иметь полное право обвинить журналиста в необъективности и предвзятости!» (Марков, 2009; «Антидарвинизм как симптом…»).

Как видим, здесь представлена попытка иронично изобразить журналистов, которые якобы пекутся о демократических ценностях и идеалах, в результате чего принцип «равноценности мнений» наносит ущерб истине. Но существует ли в нашем демократическом обществе подобное представление и применяется ли на практике так, как это представляет нам автор?

Нет. Такая точка зрения есть грубое передергивание, фальсификация реальности. Причем, как в отношении якобы существующих «демократических идеалов», так и самой «равноценности мнений». Марков прекрасно знает, что стремление редакторов журналов и телевидения дать разные точки зрения на предмет – это не «равноценность мнений», а банальное равенство сторон перед регламентом. То есть сам формат дискуссии или беседы в СМИ подразумевает освещение разных точек зрения и право любой из сторон высказать свою личную. Но ни один человек в здравом уме не возьмется утверждать, что при обсуждении специальных вопросов медицины или освоения космоса нынешнее общество в соответствии с принципами демократии требует, чтобы мнение экскаваторщика и пианиста было учтено в той же мере, что мнение хирурга и конструктора ракет. Да и подобных обменов мнениями в реальности не существует. Если случается оказаться в одной студии хирургу и пианисту, то будьте уверены, что разговор тут намечается по проблемам мировоззренческим или социальным – «как нам обустроить Россию» или «профессиональные гильдии – что это за штука». Разве кто-нибудь, когда-нибудь, где-нибудь спрашивал мнение экскаваторщика о наилучшем способе удаления аппендицита? И на дискуссию с людьми других профессий Маркова приглашают обсуждать не специальные вопросы палеонтологии, не особенности строения скелета ископаемых ежиков, а опять же, проблемы мировоззренческие. Но с какой стати специалист по ежикам, даже, предположим, первоклассный, на этом основании требует себе права единолично высказываться о роли Дарвина, об эволюции и даже о человеческой морали?

А весь фокус в том, что пугалка-обманка о равноценности мнений в нашем якобы демократическом обществе (которое в реальности не демократическое, а «квазисоветское») нужна Маркову лишь как обоснование для затыкания рта идейному противнику, то есть противнику эволюции, а не экскаваторщику, возжелавшему бы высказать свое «равноценное мнение» о марковских ежиках. Причем, эта тенденция со стремлением исполнять свою партию сольно – опасна. Учитывая, что, согласно Маркову, наука смело вторгается на чужие территории, через пару-тройку лет наш активно повышающий свою квалификацию специалист запретит высказываться психологам о психологии, философам о философии и даже богословам о богословии. Всё это мы уже проходили и знаем, как люди, поначалу обещавшие мир, чуть позже открывали ногами чужие двери. «Девочка-пятиклассница имеет мнение, что Дарвин неправ, и хороший тон состоит в том, чтобы подавать этот факт как серьезный вызов биологической науке»? Вот уж неправда так неправда; неправда до неприличия. Постоянно проигрывая эту пластинку, наши соавторы «Доказательств…» как-то вызывающе нагло идут против очевидности. Или они уже забыли эту историю? Никто Машу всерьез не воспринял и даже её права на собственное мнение не признал (безотносительно к тому, что я сам думаю о Маше). Хочу напомнить уважаемой бригаде авторов, что Машу за ее якобы «равноправное с наукой мнение» и «бросание вызова в качестве хорошего тона» в нашем «демократическом» обществе в итоге заклевали, растоптали и растерли на молекулы; выжили сначала из школы, а потом фактически из страны. Я не разбираю роли и полёты, я говорю о самом факте на очень внятном примере Маши Шрайбер – утверждение Маркова и К° о якобы наступившей с приходом демократии равноценности мнений в обществе, это не что иное, как продукт под названием «Доширак». Заваривается кипятком в течение трех минут, затем развешивается самым доверчивым читателям в районе головы, в ее височной области, с использованием естественного и очень удобного для такой цели рельефа ушей. Иными словами, постоянно повторяемый авторами «Доказательств…» тезис о якобы существующей в обществе необходимости считаться с мнением девочки-школьницы на тех же правах, что и с ученым-биологом – это обман, и обман весьма бессовестный.
 

Говорят ли противники эволюции о мировом заговоре ученых?

В «Доказательствах…» читаем такой пассаж:

«Мы категорически отрицаем возможность „мирового заговора“ ученых, о котором нередко говорят противники эволюции. Такой заговор был бы невозможен чисто технически, даже если бы у каких-то научных коллективов и возникло желание (достойное всяческого осуждения) такой заговор организовать. Ученых слишком много, они живут в слишком разных странах, и среди них слишком высока доля честных людей, для которых главным „корыстным интересом“ является поиск истины, а не отстаивание каких-то догм, идеологий или традиций».

Нарисованная картинка – просто сельская пастораль, гобеленовый коврик над детской кроваткой. Противники эволюции плетут небылицы, а настоящие ученые, как добрые пастушки, играют на дудочках и пасут овечек. «…Высока доля честных людей…», «…поиск истины…». Подобное утверждение – о противниках, настаивающих на мировом заговоре ученых, не ново и уже звучало ранее:

«Содержательная дискуссия с „научным креационизмом“ по принятым в науке правилам бессмысленна еще и потому, что он – как и „Новая хронология“ Фоменко – на самом деле представляет собой извод „теории заговора“. У Фоменко речь идет о многовековом всемирном заговоре историков, фальсифицировавших всю писаную историю, у креационистов – о таком же заговоре естествоиспытателей, подделавших кости питекантропов и синантропов, радиоизотопные датировки, данные по осадконакоплению, etc. А опровергнуть конспирологические теории при помощи рациональных доводов, как вы понимаете, в принципе невозможно; можно лишь порекомендовать адептам конспирологии потщательнее обертывать голову фольгой, предохраняясь от зомбирующих излучений – некоторым, говорят, помогает...» (Еськов, 2006; «Обезьяний процесс.ru…»).

Как видим, подход двух авторов «Доказательств…» к измышлениям противников сходен в утверждениях и отличается лишь возможностью борьбы с конспирологическим бредом; Марков считает необходимым объяснить, почему мировой заговор ученых невозможен («…Высока доля честных людей…», «…поиск истины…»), Еськов же считает опровержение делом гиблым и только язвит по этому поводу.

Что касается меня, то я считаю возможным опровержение слов самих авторов, Маркова и Еськова. Их собственный подход к теме я назвал бы легким психологическим, или, точнее, этическим расстройством под названием «синдром обнаружения несуществующих пороков противника». Или по-русски, обманом. Обман всегда в ближайшей временной перспективе кажется средством простым, крайне эффективным и бюджетно не затратным – так сказать, соври что-нибудь о противнике и наслаждайся полученным эффектом. В этом, видимо, проявляется какое-нибудь сугубо научное, методологическое следование принципу парсимонии, какая-нибудь «бритва Оккама» – из всех способов борьбы с противником выбирай самый простой (полагаю, правда, что в полной мере это осознает только Еськов, а Марков действует интуитивно).

Вообще, «конспирология и К.Ю. Еськов» – это совершенно отдельная, большая тема. Еськов так много и охотно рассуждает о конспирологии, так язвительно смеется над теорией заговора, посвящает ей книги и пр., – что читатель или посетитель его блога, впервые столкнувшийся с его взглядами, считает Кирилла Юрьевича чуть ли не специалистом по противодействию и разоблачению мифов такого рода. При ближайшем же рассмотрении выясняется, что все эти чужие навязчивые идеи, коварные закулисные планы, запутанные заговорщицкие отношения, подставы, обманы – чуть ли не проекции самого Кирилла Юрьевича. Я не хочу сказать, что сам он верит в реальность мировых заговоров, но ему явно доставляет огромное удовольствие распутывать любые секретные клубки и узлы, главным образом политические, порожденные отсутствием информации о них, а также постоянно предполагать – какой кукловод стоит за тем или иным событием или за организацией. У Еськова всегда кто-нибудь за кем-нибудь невидимо маячит – Кремль за «георгиевцами», РПЦ за делом Маши Шрайбер, неизвестный Кукловод за Кукловодом известным. Вам кажется малозначимым, что инициаторы «обезьяньего процесса» пригласили для консультации двух священников? А вот Еськову этого вполне достаточно для вывода – за обезьяньим процессом стоит РПЦ! А не стоит, так будет стоять!

Некто morwen_russe: «Какое счастье, что „обезьяньи процессы“ ведут вот такие вуймы... думаю, теории Дарвина бояться нечего».

К. Еськов (afranius): «Вы ошибаетесь. Вуйма тот процесс лишь инициировал. Дальше его поведет са-авсем другая организация. „И вы знаете эту организацию“ :-(((» (Запись в блоге автора 10.03.06).

Еще раз – я не считаю Еськова ни создателем, ни пропагандистом идей, имеющих хоть какое-то отношение к конспирологии, но он так воодушевлен этой темой, так любит всё с нею связанное, что если бы вдруг выяснилось, что мировой сионистский заговор в действительности существует, и эти люди тайно собираются, скажем, в подвале ЖЭКа № 15 каждую пятницу, я уверен – Кирилл Юрьевич не пропустил бы ни одного их собрания; сидел бы со счастливым лицом и слушал, слушал бы все эти хитрые закулисные заговорщицкие речи, открыв рот. Ну, любит человек это дело, что с ним поделаешь!

Впрочем, я отвлекся от конспирологов, которые собственно противники эволюции. Вероятно, мне следовало бы попытаться реконструировать события и предположить, что Еськов нашел какого-нибудь «креациониста из пивной», от которого под звон кружек и треск сушек услышал версию о мировом заговоре ученых. Поскольку Марков, как я полагаю, «страшно далёк от народа» и в пивные не ходит, он мог свой вариант версии вытащить из своих старых загашников, из тех ранних времен, когда образцово-показательно спорил в интернете с людьми, которых принимал за креационистов. И по которым, кажется, свое пожизненное мнение о креационистах и составил. Здесь уместно вспомнить древнюю дискуссию «палеонтолога Александра с креационистом Сергеем», точнее, с каким-то полуграмотным неофитом (если вообще не троллем), совсем юным, прочитавшим книгу Головина, козыряющим аргументами оттуда, но при этом плохо представляющим, как эти аргументы защитить самому. Марков, споривший по сути даже не с оппонентом, а с плохим пересказом книги Головина, как я об этом уже упоминал, не постеснялся вывесить всё это убожество на своем сайте – в качестве образца креационистской безмозглости.

Никто не будет отрицать, что глупцы (и даже личности неадекватные) встречаются в любом сообществе. В научной среде их не меньше, если не больше, чем в среде богословской, философской и творческой. Среди защитников креационизма есть масса «добровольных помощников», имеющих при этом самые поверхностные представления о предмете – например, всегда найдется какой-нибудь добрый священник, который из лучших побуждений примется фантазировать на тему обнаружения рая в Междуречье или недостающего дня Иисуса Навина. Но я утверждаю совершенно определенно – среди людей, отрицающих макроэволюцию, в норме не существует идеи о мировом заговоре ученых, это очередная нечестная уловка Маркова и Еськова. При этом, даже если окажется, что отдельные высказывания «креационистов из пивной» и даже каких-нибудь экзальтированных протестантских проповедников на эту тему существуют, я, тем не менее, считаю приписывание противникам эволюции идеи мирового заговора – обманом, который остаётся на совести наших популяризаторов. Обман – преподносить единичные высказывания в качестве правила и даже аргумента частого употребления (лично мне и единичные высказывания неизвестны, тут не мешало бы попросить Маркова привести примеры^[39], ибо не исключено, что единственным источником его знаний и ночных кошмаров является какой-нибудь «креационист Сергей», а проклятия падают на головы всех невиновных). Если я в компании ученых на основании деятельности Фоменко, Мулдашева и Петрика заявлю, что истинной целью всех ученых является искажение достоверного знания и распил бюджетного «бабла» под видом научных открытий, мне наверняка придется приводить в действие план № 1, то есть убегать от разъяренной толпы. Поэтому прежде чем искать аргументы невозможности мирового заговора ученых («…Высока доля честных людей…», «…поиск истины…»), Маркову не мешало бы заглянуть в зеркало, чтобы увидеть, насколько честно лицо одного из тех, которые, так сказать, в этой доле…

Идея же Кирилла Юрьевича обматывать голову фольгой пришла к нему явно не из опыта креационизма. Откуда Еськову известен этот эффективный способ защиты от зомбирования – его личная тайна; однако, если он его рекомендует, значит, наверняка знает, о чем говорит.
 

Утверждают ли противники эволюции неизменность видов?

Одним из самых расхожих «соломенных чучел» креационизма и ID является якобы утверждение их адептов, что наш мир был сотворен во всем нынешнем разнообразии видов, то есть эволюция не шла даже на уровне видообразования. Отрицание видообразования и искусственная полемика с этим «чучелом» идет и на страницах «Доказательств…» как нечто само собой разумеющееся:

«В данной публикации мы расматриваем факты, доказывающие, что существующие на планете виды живых существ не были созданы какой-либо разумной силой в своем нынешнем виде, а произошли от других видов в результате естественных процессов…».

«В конце концов, вера в сотворение первого живого существа, которое затем эволюционировало самостоятельно, дав начало всему нынешнему многообразию жизни, наносит гораздо меньший ущерб реалистичной, основанной на научных фактах картине мира, чем вера в сотворение всех живых существ в их нынешнем виде».

И прочая, и прочая. Оказывается, противники эволюции настолько тупы и упрямы, что не только отрицают видообразование, но и микроэволюцию принимают не поголовно, со скрипом и чуть ли не по приговору суда. Хочу заметить, что в безудержном желании оклеветать противника всё ж должна быть мера. Иначе, в случае перебора, пассажи просветителей читаются как юмористические тексты.

«В последнее время все большее число антиэволюционистов под давлением неопровержимых фактов, которые даже они не могут отрицать, сдают свои передовые рубежи и отступают на „запасную линию обороны“, заявляя примерно следующее: „Ладно, Бог с вами, мы согласны, что микроэволюция (изменения внутри вида) возможна. Но макроэволюцию – превращение одного вида в другой – мы все равно отрицаем“».

«Антиэволюционисты, как уже говорилось, в последнее время все чаще соглашаются признать то, что они называют „микроэволюцией“ – то есть такие эволюционные изменения, которые можно непосредственно наблюдать в эксперименте или в природе, и которые доказаны настолько убедительно, что даже самые закоренелые антиэволюционисты уже не знают, как это „опровергать“, не выставляя себя на посмешище».

На примере этих фраз отчетливо видно, что здравый смысл и эволюция не ходят парой, эволюция ходит одна. Знаете ли вы, что футболисты «Спартака» всё чаще соглашаются признать то, что они называют мячом? Его необходимость для игры доказана настолько убедительно, что даже самые консервативные футболисты уже не знают, как это опровергать, не выставляя себя на посмешище. Да уж. Я вспомнил о дефиците текстов у одного нашего самого одиозного юмориста и представил чтение этих фрагментов его голосом, со сцены. По-моему, зал бы лежал, особенно в мизансцене, когда юморист, как он это любит делать, упер бы руки в бока, выкатил грудь колесом, выпучил глаза и своим скрипучим фальцетом произнес бы финальное: «Уже не зна-а-ают, как это опровергать, не выставляя себя на посмешище!» Я не понимаю только одного – зачем Маркову так явно дурачить публику, ведь обман раскроется при первой же попытке окученных им адептов подискутировать с антиэволюционистами? И в каком свете по милости Маркова его паства будет выглядеть?

Движение так называемого «научного креационизма» в его нынешнем виде зародилось в начале 60-х годов прошлого века. Фактически точкой старта можно считать выход в 1961 году книги Морриса и Уиткомба «The Genesis Flood» («Потоп в Бытии»). В 1963 году в США было создано Общество креационных исследований (Creation Research Society), а в 1964 году – Институт креационных исследований (Institute for Creation Research). Я не рассказываю сейчас историю современного креационизма и не говорю об отличиях креационизма отечественного от западного. Я хочу лишь сказать, что с первых дней возникновения так называемого «научного креационизма» в его обойме уже значилось признание микроэволюции (дико, что приходится такие вещи говорить) как механизма образования новых видов. Еще раз, для закрепления материала – креационисты не отрицают и никогда в новейшей истории креационизма не отрицали микроэволюции и видообразования. Поэтому – все 100% текста «Доказательств…», где присутствуют творческие потуги доказать в пику противнику наличие в природе микроэволюции и видообразования – прямым ходом идут в мусорную корзину. Туда же, в корзину, идут и все «антибиблейские» сценарии «Доказательств…», основанные на ложной идее непризнания антиэволюционистами видообразования. Например, выеденного яйца не стоят все рассуждения о послепотопной биогеографии, поскольку сценарий Маркова содержит ложное, «соломенно-чучельное», им самим измышленное требование расселения животных в формате именно нынешних существующих видов:

«Все лемуры – около сотни ныне живущих видов! – должны были, согласно этой гипотезе, дружно маршировать с горы Арарат прямо на Мадагаскар, нигде не останавливаясь надолго (чтобы не оставить ни одной ископаемой косточки), нигде не потеряв ни одного „отставшего“ вида».

Вот уж, действительно, сам придумал, сам себя опроверг. Когда автор говорит, что приведенная им гипотеза антиэволюционистов (креационистов) чего-то не объясняет или не имеет проверяемых следствий, это истинная правда в том смысле, что Марков постарался сконструировать за противников такую чушь, что она и не может ничего объяснять или иметь проверяемых следствий. Чего стоят одни рассуждения критика о бараминах в «библейских» контраргументах^[40].

Делать вид, что противники эволюции невежды и мракобесы, не признающие микроэволюции – это, конечно, приятный способ некоего самоудовлетворения, но он лишь оттягивает драматический момент, когда над твоим ухом, будто в голливудском фильме, неожиданно раздастся голос: «Добро пожаловать в реальность!» И ты вместо сладкого сна внезапно увидишь какие-нибудь дымящиеся руины, потную морду Морфеуса и всё такое прочее…

Но не могу и не восхититься беллетристическим талантом главного редактора «Доказательств…» – каков художник! Кудесник! Словорез! Точно по Достоевскому – не просто соврать, а соврать с чувством, душевно, едва ли не со слезой по заблудшим душам: микроэволюция, оказывается, доказана «настолько убедительно, что даже самые закоренелые антиэволюционисты уже не знают, как это „опровергать“, не выставляя себя на посмешище». Пусть читатель сам угадает с одного раза (трех раз не потребуется) – кто на самом деле выставляет себя на посмешище?
 

Избыточны ли доказательства эволюции?

Марков пишет:

«Главная проблема, стоящая перед авторами статьи о доказательствах эволюции – это проблема выбора. Какие из великого множества доказательств включить в относительно короткий текст, а какие опустить? Ведь для перечисления всех доказательств потребовалось бы написать, как минимум, колоссальный многотомный труд размером с Британскую энциклопедию (и то мы не уверены, что хватило бы места). […] Поэтому мыхотим особо подчеркнуть: доказательства, приведенные в данной статье – это далеко не всё, что у нас есть! И еще: необходимо иметь в виду, что имеющиеся на сегодняшний день доказательства эволюции более чем избыточны. Даже если бы у нас вовсе не было каких-то групп доказательств (например, ископаемой летописи), оставшихся свидетельств с лихвой хватило бы научному сообществу для того, чтобы признать эволюцию доказанным фактом. Нам очень повезло, что у нас есть палеонтологическая летопись, дающая весьма наглядные подтверждения эволюционного процесса. Но это – не необходимая часть доказательства эволюции, а „роскошь“, приятное, хоть и необязательное, дополнение ко всему остальному. Поэтому попытки „опровергнуть“ эволюцию на основе того, что какой-то переходной формы до сих пор не нашли в ископаемой летописи – это полный абсурд» (Выделено автором цитаты. – А.М.).

Начнем с конца. В очередной раз делаем удивительное открытие – оказывается, в палеонтологической летописи не потому отсутствуют переходные формы, что их не было, а потому что летопись окаменелостей всего лишь какой-то незначительный, дополнительный пустячок. «…Приятное, хоть и необязательное, дополнение ко всему остальному». И поэтому все попытки с помощью какого-то необязательного дополнения пошатнуть сами основы являются полным абсурдом. Вот так, товарищи, учитесь разбираться со своими серьезными проблемами.

Но я сейчас об аргументе, вынесенном в заголовок. Итак, количество имеющихся доказательств эволюции настолько велико, что проблема лишь в том, какие именно из них выбрать. Разумеется, «план по валу», по количеству чугунных болванок – тоже достижение. Но можно ли это количество сложить как-нибудь так, чтоб получилось хотя бы нечто штучное, но принципиально качественное? Так сказать, строго по принципу – аргументы следует не считать, а взвешивать?

Возьмем в качестве примера палеоантропологию, дисциплину, являющуюся одним из китов эволюционизма. В прежние благословенные времена между тремя находками, как тремя точками на плоскости, можно было провести непрерывную линию: питекантроп – неандерталец – современный человек. Со временем линия «антропогенеза» становилось всё более извилистой, зигзагообразной, появились тупиковые ответвления, но магистральный путь был, тем не менее, условно линейным: австралопитек – хомо хабилис – хомо эректус – хомо сапиенс. Вся линейная красота закончилась, когда под конец века новые находки посыпались как из ведра. Старая картина, в которой были четко расписаны признаки гоминидности, события и механизмы, запустившие гоминизацию – вся эта картина рассыпалась на многочисленные паззлы, если не сказать – распылилась. Признаки, которыми раньше детектировали так называемых гоминид, стали обнаруживаться на тупиковых линиях, а те прогрессивные гоминиды, которых прежде считали «нашими», с находками новых экземпляров будто взяли за правило обнаруживать то свою бóльшую обезьяноподобность, то сходство с другими, негоминидными линиями. Всё смешалось, как в доме Облонских – времена и места обитания, старые признаки и их новые трактовки, очередность выхода артистов на сцену и роли первых, вторых и третьих бенефициантов, включая дублирующий состав. И теперь на голубом глазу сторонники обезьяногенеза говорят нам – смотрите, сколько у нас доказательств эволюции! Целая ярмарка! Выбирай на вкус!

Представьте себе, что вы выросли без родителей и много времени спустя решили выяснить в районной управе соответствующего города, кто ваш папа. Из зоопарка вам привели качающегося и размахивающего руками шимпанзе – вот вам, почти что ваш отец! Внешне, конечно... того, не очень похож, но генетически на 98,5% – точно ваш уважаемый родитель. А вот человек, который два года проживал с вашим отцом в одном районе. А вот человек, живший до вашего отца, но зато в том же доме, считайте, фактически сосед. А вот вам пять человек, внешне похожих на вашего отца, хотя, к сожалению, между собой они не родственники. А вот человек с вашей фамилией, но точно неизвестно – то ли ваш и вашего отца дальний родственник, то ли фамилия его появилась независимо от вашей, в качестве «параллелизма». Так что, как видите, кандидатов хоть отбавляй, выбирайте любого. «И еще: необходимо иметь в виду, что имеющиеся на сегодняшний день [кандидаты на роль вашего отца] более чем избыточны». Очень жаль, что у нас мало места и времени, а то бы мы вам еще десятка два кандидатов подогнали!

Я специально обращаю внимание читателей, что аналогия моя не вполне точна – ведь у нашего героя отец реально существовал. Особенность же ситуации так называемого антропогенеза в том, что искомый кандидат найден уже не будет, сколько бы новых находок сделано ни было – некий качественный порог уже пройден, а из имеющейся пыли целого не собрать уже никогда. Слова Маркова и К° об избыточности доказательств – очередная попытка завести рака за камень. Это не избыток доказательств и не избыток выбора, это избыток проблем, делающих выбор всё более невозможным. Постоянно увеличивающееся разнообразие этого выбора не уточняет картину, как это утверждают пропагандисты эволюции, а вносит всё больший раскол в идею хоть какого-то осмысленного ее единства, приводит к новым противоречиям и несоответствиям любой из еще существующих схем. Самая мейнстримная сегодняшняя научная концепция антропогенеза звучит примерно так – всё шевелилось и перемешивалось, а как именно и «кто с кем», мы точно сказать не можем.

Марков и его компания как будто не понимают всей драмы случившегося – у теории эволюции кончились все козыри. Она проиграла в тот момент, когда рухнула ее линейная, так называемая стадиальная, схема (и только сейчас в полной мере понятно, насколько она была важна и почему за нее с таким упорством держались). То же касается и всех прочих «доказательств» эволюции. Эволюционные популяризаторы думают, что дело, действительно, в похожести ДНК человека и шимпанзе, якобы трудной для ID проблеме ретровирусов или находке камбалы с «перетекающими» на одну сторону глазами? Нет, друзья. Больше ничего здесь не будет. Невермор, никогда больше. Отныне «теория» эволюции обречена лишь на калейдоскопичность узоров, которые меняются при каждом новом повороте трубы и больше уже не повторяются. Все силы адептов этой «теории» теперь, как вода в песок, уйдут на бесконечные описания каждой комбинации этого никогда не повторяющегося набора осколков. Попытки спасти «теорию» отныне будут предприняты именно в области «художественного» осмысления эволюции, фантастических сценариев и незаконных для настоящей науки метафор вроде эгоизма генов и альтруизма сперматозоидов, ресторанного поведения Homo sapiens и способности кур к сочувствию.
 

Актуален ли сегодня поиск доказательств эволюции?

«Тот период в истории науки, когда был актуален поиск новых доказательств эволюции, закончился примерно 80 лет назад, когда данные генетики удалось объединить с классическим дарвинизмом в т.н. „синтетическую теорию эволюции“, – продолжает делать вид, что находится в реальности, Александр Марков. – Сейчас уже никто специально не ищет новых доказательств, они ученым просто не нужны: факт эволюции давно доказан. Серьезный биологический журнал не примет статью с названием „Найдено новое доказательство эволюции“, потому что справедливо сочтет, что в этом нет научной новизны».

Не знаю, привык ли читатель к манере изложения главного редактора, но лично я до сих пор удивляюсь, что практически каждое из цитируемых мной утверждений Маркова – так называемое «составное» (по принципу «вы уже перестали бить свою жену?») и его нужно принудительно разделять, чтобы либо отвечать на два отдельных утверждения, либо показать ложность первого, при котором теряет смысл второе. Что же это за напасть такая? Ученые практики, работающие и сейчас, и 80 лет назад, и 150, никогда специально не искали никаких доказательств эволюции, а, образно выражаясь, вырывали у природы ее тайны, чтобы поставить ее себе на службу. Таким ученым, действительно, и «теория» эволюции, и ее доказательства – по большому барабану. А вот другой тип ученых мужей – пропагандистов «теории» эволюции и ее пламенных комиссаров, искал её доказательства и 150, и 80 лет назад, и сегодня роет землю так, будто ищет земляные трюфели. Зачем же путать читателя?

Единственное, в чем Марков прав – это в том, что представители дисциплин, так или иначе связанных с происхождением и исторической реконструкцией изучаемого контента (в первую очередь это относится к т.н. «эволюционной биологии»), действительно, не всегда ищут свидетельств эволюции специально, осознанно. А именно – в большинстве случаев они ищут их «подспудно», почти рефлекторно, на некоем идеологическом автопилоте. «Теория» эволюции, как и другая мировоззренческая идея, при достаточно нетрезвом к ней отношении способна настолько войти в кровь и гены исследователя, что становится его частью и программирует его поиски. Любой факт такой ученый примеряет к своей схеме, и если тот в схему не встраивается, ученый испытывает дискомфорт, нервничает и всеми силами старается такой конфуз исправить. Например, cкелет так называемого Homo habilis ОН 62 показал даже бóльшую близость к обезьяне, чем его предшественники. Что с этим делать? Искать новых свидетельств «антропогенеза»? Конечно, нет, лучше исправить старые, ведь истина-то давно в кармане. И вот уже антропологи Хеслер и Макгенри тратят силы и время на то, чтоб приладить бедренную кость эректуса (!) ОН 34 к скелету хабилиса и тем самым «удлинить», очеловечить его, родимого. А вот скелет ребенка или подростка Homo ergaster WT 15000 («Турканский мальчик») слишком уж высок – буквально только что взрослый метровый хабилис лазил по деревьям, а тут сразу у подростка эргастера рост под метр семьдесят. Как быть? Не беда, исправим. Нужно применить к нему не человеческую модель роста, а модель роста шимпанзе (Р. Грэйвс), чтобы потом соратники по всему миру радостно констатировали: «Не такой уж ты и высокий, мальчик из Турканы»! (А. Соколов). Какому бы маньяку пришло в голову прилаживать к скелету чужие ноги и навязывать человеческому ребенку модель роста обезьяны, если бы не догма эволюции? Если бы ученым двигали естественные мотивы – поиск истины и смысла, а не желание прогнуть неудобные факты под схему? Казалось бы, какая необходимость додумывать лишние сущности и почему не принять именно то, что найдено – обезьяна хабилис коротышка, а Турканский мальчик – высокий человек? Но такой вопрос наверняка удивит этих ученых. Ведь согласно эволюционной схеме хабилис должен быть ростом выше, а Турканский мальчик ниже, вот мы, типа, и реконструируем как оно должно быть. Именно в этом смысле Марков сформулировал ситуацию безупречно точно – «никто специально не ищет новых доказательств, они ученым просто не нужны». Прав, тысячу раз прав Александр Марков! Действительно, зачем нужны доказательства, когда эти люди и так знают правильный ответ?! Они, действительно, давно не ищут новых доказательств эволюции. Напротив, эволюция сама этих людей уже «нашла» раз и навсегда.

Впрочем, читая вышеприведенный абзац проекта, я придумал одну хитрую штуку – как отечественному спорту установить новый мировой рекорд в беге, хоть на короткие спринтерские, хоть на дальние дистанции. А заодно уж и проверить справедливость утверждения, что поиск доказательств эволюции сегодня уже не актуален. Нужно – в присутствии фиксирующих результаты судей собрать пару-тройку практических исследователей и двух-трех популяризаторов эволюции. После этого объявить, что на соседней улице (или на дальней, неважно) сидит человек с чемоданчиком, в котором имеется реальное, неопровержимое и окончательное доказательство существования в прошлом макроэволюции. И что он, по его словам, «скоро уходит». Я не сомневаюсь, что мировой рекорд скорости по бегу установят именно пропагандисты эволюции, а ученые-практики скажут что-нибудь сугубо ненормативное и вернутся к своей работе.
 

Имеет ли добыча нефти отношение к эволюции?

В одной из своих работ Александр Марков говорит, что «большинству геологов и палеонтологов, как ни странно, абсолютные датировки не очень-то и нужны», поскольку «относительное датирование в геологии имеет гораздо более давнюю историю, и, главное, оно гораздо надежнее и точнее абсолютного»^[41]. С этим трудно не согласиться. Сама по себе последовательность залегания слоев говорит нам не столько о хронологии событий, не о продолжительности их отложения, а именно о порядке и очередности их залегания. Это так называемый принцип Стено – каждый вышележащий слой по определению отложился позже нижнего. В «Доказательствах…» Марков утверждает, что этот принцип распространяется и на временную очередность существования на земле фауны, окаменелости которой найдены в колонке – «какие ископаемые организмы жили раньше, а какие позже». «Стратиграфическое распространение каждой отдельной группы организмов (и всех их вместе), – пишет Марков, – подтверждает эволюцию и может быть адекватно объяснено только с эволюционных позиций». Креационисты спорят с «абсолютной» бесспорностью такой логики, утверждая, что при быстром отложении слоев в геологической колонке на разных уровнях могут быть представлены ископаемые, принадлежащие одной эпохе. Они отрицают именно эволюционную геохронологическую шкалу. Но я сейчас о другом. Марков заявляет, что дисциплина биостратиграфия, с абсолютной хронологией не связанная, тем не менее также основана на эволюционных посылках, и именно эти посылки позволяют использовать ее в практических целях.

«Биостратиграфия – наука весьма практическая, она играет ключевую роль в поиске полезных ископаемых. Если бы она была основана на ложных посылках, как утверждают антиэволюционисты, не стали бы нефтяные компании – организации, весьма далекие от предрассудков – платить большие деньги биостратиграфам, которых они всегда нанимают для разведки новых месторождений».

Я абсолютный дилетант в вопросах геологии, но на семантическую подмену, как говорится, из последних сил указать смогу. Биостратиграфия как дисциплина сегодня в числе других естественных наук, разумеется, «присвоена» эволюционизмом, то есть эволюционная платформа под нее подведена по определению. Однако связывать практические возможности биостратиграфии с тем, что она основана именно на эволюционных посылках – это морочить голову читателю. Здесь мухи от котлет отделяются очень просто – «теория» эволюции лишь «объясняет» происхождение слоев и окаменелостей в геологической колонке, но с ее помощью полезные ископаемые искать невозможно, поскольку, во-первых, сама эволюционная реконструкция истории геоколонки – штука крайне приблизительная и спорная, и, во-вторых, «теория» до сих пор не может сказать ничего определенного о происхождении ископаемых – той же нефти, золота или алмазов, а они каким-то образом и без этого знания отыскиваются. Марков упоминает нефтяные компании, платящие «большие деньги» биостратиграфам. Но на эволюционных ли посылках эти биостратиграфы ищут нефть? На месте Маркова я бы заглянул в историческую литературу. Добыча нефти промышленным способом была налажена еще до расцвета дарвинизма и, разумеется, без всякой моральной помощи со стороны «теории». А если углубляться в историю, то китайцы уже в IV веке н.э. бурили скважины для добычи нефти глубиной до 240 метров, хотя нефть тем или иным способом добывалась и использовалась еще со времен шумеров. Всю историю, начиная с первых государств, люди добывали уголь, нефть, металлы, известняк и мрамор, драгоценные камни и прочая, и прочая – без всяких подсказок и знания эволюционных посылок биостратиграфии.

Чтобы не раздувать тему, напомню об одном инциденте, описанном в книге под редакцией Лори Годфри «Scientists Confront Creationism» («Ученые против креационизма»). Автор 12-й главы, Стивен Д. Шаферсман из Университета Райе – геолог-исследователь, работающий в нефтяной промышленности, доктор геологических наук. Во время полемики в Хьюстоне, пишет Шаферсман, «отец» современного креационизма Генри Моррис стал всячески принижать биостратиграфов, работающих в нефтяных компаниях, поскольку их наука, по словам Морриса, совершенно бесполезна для определения местонахождения нефти, а успехи составляют всего 10%, то есть 90% скважин оказываются пустыми. Слова Морриса привели Шаферсмана в ярость. Он назвал своего противника невеждой, который абсолютно не разбирается в проблемах биостратиграфии и оттого не знает причин, по которым большинство скважин оказываются пустыми. При этом Шаферсман, защищая методы и профессиональные «фишки» биостратиграфов, заявил, что поиск нефти никак не связан с теорией эволюции, от принятия этой теории поисковиками ничего не зависит и поэтому в своей работе они ею никогда не пользуются^[42]. Это – слова признанного специалиста в области биостратиграфии. Мы, дилетанты, должны прислушаться.

Вспомним уже цитировавшееся марковское: «Профессионально заниматься биостратиграфией и палеонтологией и при этом быть антиэволюционистом – немыслимо». Еще как мыслимо. Соответствия условий здесь столь же истинные, как – «конструировать ракету и не быть членом партии немыслимо, без этого ракета не полетит». Добыча полезных ископаемых с помощью биостратиграфии не имеет никакого отношения к «теории» эволюции, к ее историческим реконструкциям. Биостратиграфия как наука – это опытное изучение современного объекта под названием геоколонка, сбор и обработка статистических данных, попытка вывести закономерности из прямых наблюдений и статистики. Например, нефть наиболее часто встречается в таких-то и таких-то отложениях, в таких-то условиях, ее маркером может быть то-то и то-то. И всё. Это классическая научная методология – наблюдаем, собираем статистику, выводим закономерность – и никакие эволюционные посылки тут ни с какого боку не залегали. Ученому безразлично, маркируется ли нефть трилобитом или черепом Александра Македонского в юности – ему нужно знание закономерности, а не история происхождения и причины, сформировавшие контент. А очередное присвоение эволюционизмом чужих «заслуг» в исполнении А. Маркова – это, наверное, тоже – от заявленного выше переизбытка имеющихся «доказательств» эволюции.
 

Переходных форм поиски – или вражеских сил происки?

Проблема так называемых переходных форм – наверное, самое провальное место эволюционизма (впрочем, тут можно поспорить, что провальней), поэтому бóльшая часть главы о переходных формах носит обвинительный характер. Это парадокс вроде честертоновского – вина было так мало, что гости сразу опьянели. Фрагменты, оставшиеся от википедийной статьи, еще несут какую-то информацию, все же остальное – фактически лишь нападки на противников или преподнесение материала в форме возражения «антиэволюционистам». Читатель, незнакомый с положением дел на этом эволюционном участке, но, скажем, склонный к принятию эволюционизма, с большим для себя облегчением узнáет, что проблема – не в отсутствии переходных форм, а в том, что противники неправильно этот вопрос понимают и всё, что можно, искажают и путают. Их требования непомерно завышены, они хотят того, что из положений теории вовсе не следует. Читаем:

«Антиэволюционисты, как правило, имеют крайне превратные представления о том, что должны представлять из себя обнаруживаемые в ископаемой летописи переходные формы. Например, они „требуют“ (кавычки тут для того, чтоб не подумали, будто эти «требования» кто-то воспринимает всерьез, – прим. А.М.), чтобы переходная форма между А и Б была непременно промежуточной между А и Б по всем без исключения признакам. Если какие-то признаки переходной формы ближе к А, а другие – к Б, антиэволюционисты объявляют такую форму „не переходной, а просто мозаичной“. Тем самым антиэволюционисты навязывают эволюционной теории такие проверяемые следствия, которые из нее вовсе не следуют».

Это неправда. Приведенная Марковым фраза есть индульгенция на отсутствие переходных форм как таковых. Это заранее доведенное до абсурда требование противников показать хоть что-нибудь внятное. Если, например, противники укажут, что рыбе, имеющей один признак, напоминающий амфибийный, этого недостаточно, чтоб считаться переходной формой, эволюционист взмывает ввысь: «Я не могу вам предоставить форму, промежуточную между А и Б «по всем без исключения признакам»! Вы навязываете то, что из теории не следует!» Оказывается, все признаки организмов эволюционируют с разной скоростью, но автор не отвечает на детский вопрос, лежащий на поверхности – а где все эти формы в разных стадиях переходности и с набором признаков, эволюционирующих с разной скоростью? Почему мы все время имеем дело с какой-нибудь одной-единственной рыбой, у которой одна-единственная косточка или форма плавника трактуются как морфологически близкие, то есть внешне напоминающие что-нибудь соответствующее у амфибий? «Нет никаких причин, почему бы это должно было быть не так», – говорит Марков о разной скорости эволюционирования признаков. Но причины-то как раз есть – отсутствие каких-либо свидетельств, что это «так». Я уж не углубляюсь во всяческие дилеммы Холдейна и даже не апеллирую к здравому смыслу, подсказывающему, что признаки должны эволюционировать не с разной скоростью и не по очереди, а комплексно, дабы конкретный организм (или популяция, если угодно) находился в жизнеспособном состоянии.

Марков также утверждает, что противники эволюции в своем непризнании переходных форм просто «играют в слова»: «Эта форма ближе к А? Значит это просто А. Ближе к Б? Ну тогда это просто Б». Но, продолжает автор, реально существующую переходную форму между А и Б биологи, согласно правилам классификации, не могут назвать переходной и вынуждены именовать как А1. На что противники переходных форм якобы злокозненно вопрошают: «Какая же это переходная форма? Это просто вид А1». В подобной цепочке рассуждений мы опять сталкиваемся с традиционной марковской неопределенностью, размытостью смысла – читатель не знает, что именно имел в виду автор, когда это писал. Здесь то ли фантазии о несуществующем, то ли старые игры с жонглированием «микро» и «макро». Если речь идет о гипотетической эволюции в прошлом, то никакой достоверно переходной формы А1 между А (например, рыба) и Б (амфибия) не существует – просто, учитывая разнообразие вымерших форм, за А1 нам выдается одна из обычных рыб, имеющих что-то, отдаленно напоминающее нечто или даже кое-что. А если речь идет об отделении от рыб А нового вида А1, то это – тем более ни с какого боку не переходная форма между рыбами и амфибиями, и ни с какого боку не эволюция формата «макро», а именно обособившийся новый вид рыб в родном, домашнем и уютном формате «микро».

Гипотетические требования антиэволюционистов предъявить им переходную форму в виде «тупого» гибрида двух представителей разных таксонов можно было бы пропустить, но уж очень смешным получился у автора этот абзац:

«Другой часто встречающийся тип неправомерных „требований“ антиэволюционистов строится по схеме: „По-вашему утки произошли от крокодилов, ну так предъявите нам крокоутку“. Но современные утки не произошли от современных крокодилов. […] (Здесь следует объяснение истинного уткогенеза в терминах свидетеля события, – прим. А.М.) Поэтому мы не можем и не должны никому предъявлять крокоуток».

Так и представляешь себе «креациониста Сергея», сидящего в трактире, пьяного, вальяжно развалившегося, требующего пёс знает чего, и Маркова, в белом фартуке официанта, с полотенцем через руку, дающего пьяному хаму отповедь: «Мы не должны никому подавать крокоуток!»

Немного неловко за автора, что довольно частые дискуссионные пародийные гиперболы обеих сторон («но кошка никогда не превратится в собаку», «а из дрозофилы бабочку за пять минут не хотите?» и пр.) он подает как нечто серьезное. Между тем «крокоутка», скорее всего, это гипербола, запущенная самими эволюционистами. Юмор в том, что самые недалекие пропагандисты эволюции часто сами себя высекают своими же измышлениями. Это не только Марков, но и его духовный кумир и наставник Докинз. Так, относительно недавно, в книге 2009 года «The Greatest Show on Earth»^[43]. («Величайшее зрелище земли») Докинз напал на креациониста Маккэя за его требования к теории эволюции – «Почему среди найденных окаменелостей нет останков лягузьяны?» (гибрида лягушки и обезьяны, «fronkey», англ.). Эту претензию он рассмотрел также в своей аннотации к книге на Amazon UK. В разделе «От автора» Докинз публикует FAQ, и в том числе вопрос Маккэя, но уже в виде «Почему не найдены окаменелости лягузьяны или крокоутки?» После небольшого расследования, который Докинз отчего-то затруднился провести сам, оказалось, что «пулю» о лягузьяне запустила журналистка «Sydney Morning Herald» Аннабел Крэбб. Приведя в своей статье возражения Маккэя, журналистка продолжила от себя – если это так, почему до сих пор не найдены ископаемые лягузьяны? (SMH, от 7 мая 2006 г.). Ну, а Докинз, приняв слова журналистки за слова Маккэя, строго по принципу ОБС (одна баба сказала), понес эту радостную новость по всему хутору. Не исключено, что и «крокоутка» («crocoduck») родилась от того же разгоряченного папы, именно тогда, в пару с лягузьяной, поскольку Докинз, «уличив» креациониста, некоторое время на страницах своей книги еще не мог успокоится от радости, сочиняя всяческих пёсопотамов («doggypotamus»), слонопанзе («elephanzee») и прочих химер. Но в нашем случае весь парадокс в том, что Марков, размахивая «крокоуткой», судя по всему, использует одну из пародий Докинза на собственную же ошибку, карикатуру, приведшую самого Докинза к посадке в лужу. И, если это так, то все мы являемся свидетелями уникального в истории случая борьбы с креационизмом – оконфузившийся Докинз молчит из лужи, понимая, что спорол ерунду, а наш просветитель продолжает размахивать его убитой химерой и, по замечательному выражению писателя Славы С., «трещит как юный Геббельс». Всё это дополнительные штрихи к рабочим методам пропагандистов эволюции. Более существенно то, что за сочинением всяких «крокоуток» и отказом их предъявлять прячется желание уйти от реальной проблемы – предъявить реальные ископаемые цепочки, ретроспективно ведущие к общему предку, не говоря уже о предъявлении самого этого предка.

«Еще один тип антиэволюционистских передергиваний, – продолжает Александр Марков, – требование доказать, что данная переходная между А и Б форма действительно является прямым предком Б. Это все равно что требовать строгих доказательств того, что найденный в Африке череп Омо I […] принадлежит самой Митохондриальной Еве, а не ее сестре или более дальней родственнице».

В очередной раз оценим, читатель, правомерность сравнения. То есть требование к эволюционистам доказать (продемонстрировать убедительными примерами), что переходный по их схеме между австралопитеком А и эректусом Б вид «Homo» habilis является прямым линейным предком эректуса – равносильно требованию предъявить череп конкретной женщины, жившей где-то в Африке то ли 200, то ли 250 тысяч лет назад (опять же, по эволюционной схеме). Но то, что мы читаем дальше, просто меркнет в сравнении со всем сказанным выше.

«Шансы найти в очень неполной палеонтологической летописи чьего-либо прямого предка очень малы, но даже когда таких предков находят, нет способов доказать, что это именно прямой предок, а не его близкий родственник. Реально находимые переходные формы являются формами, близкородственными искомому прямому предку (или его мало изменившимися потомками), требовать большего – значит опять-таки приписывать эволюционной теории не следующие из нее „следствия“».

Но это уже не просто индульгенция на отсутствие переходных форм! Это признание открытым текстом, что теория эволюции ненаучна и для установления истинной картины того же антропогенеза бесполезна. То ли да, то ли нет; то ли прямой предок, то ли его родственник, то ли «мало изменившийся потомок» прямого предка, то ли боковая тупиковая форма – это не наука, а прикладное искусство, ибо, мало того, что неопровергаемо по критерию фальсифицируемости, но уже – под расписку авторов «Доказательств…» – выдаёт крылья любой фантазии. Все без исключения найденные формы могут быть боковыми и тупиковыми, не иметь никакого отношения к линии человека – и это ни подтвердить, ни опровергнуть невозможно. Особенно отвисает челюсть от заявления, что теория эволюции, оказывается, не только не способна выяснить в филогенезе человека прямого предка, но и нахождение и указание такового (именно представителя прямой линии) из нее просто не следуют – «требовать большего – значит опять-таки приписывать эволюционной теории не следующие из нее “следствия”». Так и хочется воскликнуть словами какого-нибудь чеховского интеллигента: «Как это, из эволюционной теории не следует прямого предка? Вы что, издеваетесь?»

Но нет, не издеваются. Если перевести «сигнал» своей аудитории от Маркова и К° на разговорный язык, то он будет звучать так. Дорогие соратники! Поиски переходных форм в течение 150 лет не увенчались успехом, поэтому самым разумным будет снять с себя все обязательства. Мы заявляем, что все прежние критерии переходной формы, установленные нашими научными предшественниками, отныне опускаются ниже плинтуса и сводятся к одному-единственному – фантазируйте! Проявляйте смекалку, находчивость, а где нужно, и изворотливость! Мы не можем отдать эту тему врагу.

Представьте себе, читатель, что какой-нибудь Главный Криминалист объявит – господа, требование найти преступника не вытекает из задач криминалистики. Достаточно лишь найти человека, похожего на убийцу. Мы готовы предъявить даже с десяток таких человек, разумеется, понимая, что они невиновны; однако их внешность дает примерное представление о преступнике.

Если нарисованная мной картинка выглядит явным абсурдом, то почему своего собственного абсурда не видят авторы «Доказательств эволюции»? Почему о переходных формах, гоминидах и реальности происхождения человека от обезьяны Марков и другие пропагандисты говорят в терминах свидетеля событий, не – «предположительно» и не – «можно реконструировать согласно теории», а именно так, будто они лично принимали роды у Люси? Тем не менее, противники эволюции могут себя поздравить, а эволюционисты посыпать голову пеплом. Усилия 150-ти лет по поиску переходной формы завершились скатыванием бывшей формально научной концепции в метафизические дебри гаданий и фантазий, о чем, наконец-то, сказано открыто. Перед нами не просто exclusive от Маркова и его соратников по революционному перевороту в науке, но – прощание со всей традиционной западной и отечественной наукой о костях, наукой «до Маркова». Ради спасения хлипких построений эволюционизма он пустил огромную торпеду во все 150-летние усилия отечественной и западной палеоантропологии. Так и вижу, будто картинку с обложки битловского альбома «Sgt. Pepper» – стоит огромная толпа людей с понурыми лицами, сплошь состоящая из «искавших и не нашедших». Неожиданно узнаёшь знакомые лица: Дарвин, Геккель, Дюбуа, Дарт, а там и Джохансон, Лики, Уайт; вплоть до сегодняшних Хайле-Селассие и, так сказать, Ли Бергеров. Все они хотели найти «прямого». Как оказалось, они 150 лет маялись дурью. Поэтому им всем очень грустно.
 

«Из зала в зал переходя, здесь движется народ...»

Диким анахронизмом выглядит приводимая Марковым и К° схема Смитсоновского института, изображающая филогенетическую цепочку так называемых гоминид и созданная лет 8–10 назад. Однако, вне зависимости от того, устарела она или нет, она уже создавалась как ложное (чтобы не сказать лживое) представление об «эволюции» человека. Зачем Марков использовал эту схему в 2010 году, понятно – она как никакая другая смотрится, казалось бы, очень убедительно. Именно поэтому она бессчетное количество раз и воспроизводилась в форумной полемике сторонниками эволюции. Главный редактор «Доказательств…» оговаривается, правда, что «Не все формы, показанные на этом рисунке, являются представителями единой эволюционной линии – есть среди них и “боковые веточки”». Впрочем, подчеркивает он, это не столь важно, поскольку, как уже говорилось, «для реконструкции путей эволюции достаточно и близких родственников этих предков или их малоизменившихся потомков». Отметим эти два утверждения.

В принципе, хватило бы лишь одного аргумента, чтобы сразу отправить эту схему в мусорную корзину. Уже на уровне двух или более млн. лет (на схеме это соответствует позиции вместо или после австралопитека C) в Восточной Африке встречаются посткраниальные останки людей практически современной морфологии. Трудно рассуждать о каких-либо дальнейших трансформациях и гоминизациях, если уже у истоков эволюционной реки стоят люди, имеющие, по крайней мере, современный скелет. В то время как их ровесники из верхней части схемы, судя по пропорциям и особенностям скелета, вполне себе обезьяноподобны. Однако, нас интересует схема как таковая, схема как марковский аргумент, поэтому вкратце рассмотрим ситуацию в том виде, как она представлена создателями и воспроизведена Марковым со товарищи в 2010 году.

1. Выборочный характер. Первое, что бросается в глаза, это явно выборочный характер схемы. Ее авторы приводят только образцы, создающие иллюзию плавного перетекания от обезьян к человеку и игнорируют важные, но неудобные для нее находки. Если в предложенный нам ряд включить других ископаемых гоминид, уже известных авторам 10 лет назад, вся благостная и причесанная картина развалится в одно мгновенье. Например, после эргастера G (D2700, возраст 1,7 млн. лет; здесь и далее по с.ш.^[44].) авторы могли бы вставить череп хабилиса ER 1805 (1,65 млн. лет), показывающий, что поздние хабилисы были гораздо примитивнее ранних, при этом уже на этапе существования Homo ergaster. Или – между эргастером ER 3733 (Н) и гейдельбержцем из Брокен-Хилл (I) поместить человека с уже удивительно современной лице-челюстной морфологией, ATD6–69, найденный в Испании в 1997 году. Между кроманьонцем (М) и современным человеком (N), в нарушение финального сапиентного торжества, можно было вставить черепа Homo erectus из Соло, датированные Свишером в 1996 году возрастом 27–46 тыс. лет. Идиллию М-N разрушили бы даже черепа условно современных тасманийцев возрастом 10 тыс. лет или австралийские черепа группы Кау Свэмп-Талгай-WLH 50 того же возраста или чуть старше. Я уже не говорю о современных находках Homo floresiensis или людей из Палау. Иными словами, если бы авторы не подбирали ряд столь искусственно, мы не увидели бы никакого плавного перетекания, а, напротив, сплошной разброд и шатание. Представленная же картина создана не по научным канонам, а по законам рекламы, и имеет ту же задачу – создать иллюзорный мир, ситуацию некоего очарования иллюзией, чтобы зацепить потребителя любым способом. При малейшем углублении в тему, изучении деталей, становится понятно, что всё это – так сказать, гламур и «постановочная съёмка».

2. «Четыре сбоку – ваших нет!» Как мы помним, Марков вынужден оговориться, что не все представленные формы относятся к единой линии, есть среди них и гости с боковых тропинок. Ну что ж поделать, примем это как данность. Вероятно, есть пара-тройка затесавшихся, но мы сосредоточим внимание на своих. Давайте посмотрим, кто из представленных черепов не боковой, а наш, родной, так сказать, единоутробный.

.

• А – ощущение зазеркалья и сюрреализма (картина а ля Сальвадор Дали «Австралопитек, происходящий от шимпанзе») создает череп современного пан троглодита в основании цепочки. Первая мысль – что его здесь забыл какой-то бутафор из Смитсоновского музея. За какие заслуги сюда попал шимпанзе и что здесь делает, можно только догадываться. В отсутствие ископаемых предков он, видимо, посажен исполнять роль «общего предка» Pan и Homo, то есть всем своим видом должен активно намекать посетителям, как мог выглядеть этот неизвестный общий предок. Что, безусловно, является глупостью даже с точки зрения эво-концепции (Pan и Homo есть конечные специализированные формы), но более намекает на то, что все следующие за шимпанзе черепа на картинке – древние родственники именно его, а не человека. Итак, на схеме он – казачок засланный, и только путает молодых адептов эволюции.

.

• B и С – Australopithecus africanus. Одна из боковых тупиковых австралопитековых ветвей. Нашими прямыми предками не считаются, поскольку по пропорциям тела примитивнее более раннего, но более «прогрессивного» австралопитека афаренсиса (Au. afarensis, самый известный экземпляр AL 288–1 или Люси), до недавнего времени исполнявшего роль нашего предка. (Между тем сама Люси на схеме удивительным образом отсутствует – вероятно, при относительной «прогрессивности» своего скелета, всё же за слишком обезьянью форму черепа, который никак не вписывается в ряд обезьян с округлыми «прогрессивными» куполами). Экземпляры B и С ровесники (2,5–2,6 млн. лет), то есть демонстрируют не «эволюцию», а лишь внутривидовые вариации. И даже не половой диморфизм, поскольку череп В – самка (Sts 5) с объемом мозга 485 см³, а С – самец (Sts 71) с 428 см³ (меньше женского). На схеме экземпляр С намеренно увеличен относительно В, чтобы мелкий самец с более плоским лицом смотрелся в ряду как более «прогрессивный».

.

• D – Homo/Australopithecus habilis? (Homo microcranous?), ER 1813. Что это за субъект, уже долго и безуспешно гадают многие палеоантропологи, но его таксономический статус так и не определен. Внешне, «на глазок», отдаленно напоминает эргастера (хотя есть серьезные основания полагать это артефактом реконструкции), но по маркирующим признакам эргастером там и не пахнет. Объем мозга всего 510 см³, строение мозга как у австралопитека. К нашей линии однозначно не относится, поскольку имеет слишком молодой по эволюционным меркам возраст 1,65 млн. лет (новая датировка группы Брауна, 2008 года, да и по старой 1,8 млн. лет синхронен с эргастером H). Проблема ER 1813, по словам Виллиса, находится в стадии «отложенного решения», то есть, в лучшем случае, мы узнаем не правду, а решение.

.

• E – OH 24, череп, который из-за своей фрагментарности трудно не только однозначно идентифицировать, но и реконструировать (H./Au. habilis или восточная форма Australopithecus africanus, но по ряду признаков отличается и от первых, и от вторых). Зачем он на этой схеме – знают только ее авторы.

.

• F – ER 1470. История этого экземпляра заслуживает отдельного разговора. Хомо? Австралопитек? Кениантроп? Хабилис? Рудольфензис? Мнений множество, равно как и вариантов его сборки. Первоначальная реконструкция черепа оказалась неточной. Поздние варианты реконструкции, сделанные С. Пеллегрино и автором находки Р. Лики независимо друг от друга, представляют череп ER 1470 как гораздо более подобный австралопитеку. Б. Меллерт убедительно показывает, что ER 1470 принадлежал австралопитеку с крупным мозгом. Таким образом, прежде вопроса, предок он или нет, нужно выяснить, кто он вообще, собственно, такой.

.

• G – D2700. Homo, но представитель тупиковой линии, уклонившейся от эргастеров Африки. К нашим предкам не относится по определению.

.

• H – череп ER 3733 (Homo ergaster 1,78 млн. лет) в официальной палеоантропологии считается представителем линии, ведущей прямиком к Homo sapiens, однако дело очень усложняет одно обстоятельство. Есть серьезные основания (об этом идет речь в заключительной главе моей книги «По эту сторону потопа») считать эргастеров (эректусов) тупиком, одной из вымерших древних человеческих рас. Эта форма почти в неизменном виде доживает на окраинах ойкумены едва ли не до экспансии сапиенсов, но таксон Homo heidelbergensis, «внезапно» возникающий фактически по всему свету более полумиллиона лет назад, резко обособлен от них тем, что содержит непонятно откуда взявшийся конгломерат эректусных, неандертальских и сапиентных черт.

.

• После полутора миллионов лет эволюционной тишины раздается барабанная дробь и на схеме появляется I – череп гейдельбержца из Брокен-Хилл – самый неуместный и «мутный» из всего таксона; его возраст точно не известен, а роль предка для европейских кроманьонцев находится где-то между нулем и минус единицей.

.

• Следующие три образца (J, K, L) – просто «разводка» читателя. Во время óно, то есть в начале прошлого десятилетия, когда создавалась картинка, положение о том, что неандертальцы были уклонившейся от нас тупиковой ветвью и в филогенезе современного человечества не участвовали, уже было общим местом. Тот факт, что эти три черепа авторы вструмили в схему, вызывает удивление, но объяснение имеет – опять лишь ради иллюзии плавной переходности. При этом череп из Ле Мустье (L) вставлен в ряд совершенно мошеннически. Поскольку это подросток, его еще не развитые надбровные дуги и округлый брахицефальный череп должны создать иллюзию «похожести» на соседний череп кроманьонца и переходности к нему.

.

• M и N – люди современной анатомии. Кроманьонец (М) возникает в Европе порядка 30–40 тыс. лет назад, неизвестно откуда, неизвестно от кого и уже с развитой культурой и технологиями. N – это мы с вами, некая одомашненная, расслабившаяся среди благ цивилизации версия кроманьонца.

В итоге, фраза Маркова: «Не все формы, показанные на этом рисунке, являются представителями единой эволюционной линии – есть среди них и „боковые веточки“» – шедевр жанра. То есть на самом деле «не все» и «есть среди них „боковые веточки“» относится ко всем представленным экземплярам А-L (если включать и тех, кто явно боковой, и тех, чей статус неизвестен), а достоверно «эволюция» прослежена только между Homo sapiens М и Homo sapiens N! Которых, как единый таксон, вообще непонятно зачем раздвоили. Если учесть, что обезьяны морфологически, анатомически, интеллектуально и др. безусловно отделены от людей, а предшественники Homo sapiens – не его эволюционные предки, а лишь вымершие древние человеческие расы, то на представленной схеме у Homo sapiens нет ни одного эволюционного предка.

3. Игры с костями, или Годятся ли «боковые» для реконструкции филогенеза. Любопытно, что даже в таком, селективном виде (а выбрано лучшее из лучшего), схема не выполняет своей функции – создать иллюзию плавной гоминизации, например, увеличение мозгового объема с течением времени, как того требует единственно верное учение. Чтобы создать иллюзию переходности, черепа намеренно перепутали в хроно- и таксономическом порядке. Череп человека D2700 (G) изъяли из нижнего ряда представителей безусловных Homo и увенчали им окончание обезьяньего верхнего ряда, при этом череп ER 1470 (F) как якобы самый прогрессивный из доэргастерных, незаконно перенесли сюда из полагающегося ему места между С и D, поскольку по принятому возрасту 1,95 млн. лет он должен следовать после австралопитека африкануса С (2,5 млн. лет). Как сказал бы Б.Н. Ельцин, «Не так сели!» Если мы расположим находки в хронологическом порядке, то сразу увидим цену этой плавности. Литеры зеленого цвета – обезьяны, красный цвет – люди.

Литера

B

C

F

E

D

Н

G

I

J

K

L

M

N

Возраст

2,5 млн.л.

2,5 млн.л.

1,95 млн.л.

1,8 млн.л.

1,8–1,65 млн.л.

1,78 млн.л.

1,7 млн.л.

300–125 тыс.л

70 тыс.л.

50 тыс.л.

45 тыс.л.

30 тыс.л.

now

ECV см³

485

428

752

594

510

850–900

650

1280

1600

1625

1565

1600

1350

Чтобы скрыть этот разнобой, пропорции черепов подогнаны под ту же иллюзию «плавной эволюции»: обезьяньи намеренно увеличены, а самые крупные человеческие уменьшены. Поскольку никакой необходимости искажения пропорций, как при иллюстрации разновеликих объектов, здесь не было, эту искусственную «плавность возрастания» можно воспринимать только как мошенничество. Глядя на схему, никогда не догадаешься, что «прогрессивный» ER 1813 (D) имеет всего 510 кубиков мозга, неандерталец Ля-Шаппель-о-Cен (К) 1625 см³, и даже череп кроманьонца М выглядит как значительно меньший по объему, чем череп современного сапиенса N (на самом деле 1600 см³ у кроманьонца М против 1350 см³ у современного человека N). Если кто-то из читателей углядит прогресс в увеличении мозга в рядах Homo, то стоит сообщить, что H. ergaster H (850–900 см³) – это женщина, объем мозга которой находится в границах современных значений даже для сапиенсов, а эргастер G из Дманиси (650 см³) – череп подростка, возможно, патологический. Поскольку в этой же дманисской группе найден индивид с реконструируемым объемом мозга до 1125 см³, то отсчет современным значениям можно вести уже с периода, определяемого в эволюционизме как 1,7 млн. лет назад. Однако же и L (1565 см³) – это неандертальский ребенок или подросток 7–10, максимум 15-ти лет! (что значительно выше даже современных значений для взрослого). «Как всё запущено»... Надеюсь, читатель понимает, что, приводя цифры, я дистанцируюсь от каких-либо рассуждений о взаимозависимостях тех или иных параметров, а лишь демонстрирую, насколько адекватно эволюционное требование проиллюстрировано самими адептами. И это мы не учли еще множества факторов. Здесь мы ни слова не говорим о морфологии, о маркирующих признаках для каждого из таксонов; о том, что, скажем, присутствие нижних челюстей разрушило бы представленный ряд без всякого перемещения и хронологической сортировки, что сравнение черепов без учета пропорций тела индивидов есть бессмыслица – и пр., и пр. Но, как говорится, никакие факты не помешают нам проиллюстрировать эволюцию…

Таким образом, вся схема Смитсоновского института есть не более чем «эволюция на глаз». Подобными схемами хорошо и даже милосердно утешать больного старика-эволюциониста, но она совершенно негодна для молодых людей, ищущих, любящих реальность. Если, согласно Маркову и K°, мы не знаем (и не имеем права требовать от «теории») прямых предков современного человека, можно заявить, что таких эволюционных предков у нас в реальности не было совсем. Так называемые прогрессивные черты наших «боковых ветвей» (я говорю только о людях) могут быть и случайностью, и параллелизмами, и сами эти «боковые ветви» могут оказаться лишь деградировавшими формами от форм более сапиентных, наших предшественников и предков в обычном, семейном смысле этого слова. То, что экземпляры, представленные на схеме, достаточны для реконструкции наших собственных путей эволюции, чистая спекуляция – добавьте деталей, и этих черепов сразу станет недостаточно.

Однако вывод Маркова по проблеме переходных форм способен шокировать слабонервных. Как будто в порыве торжества, «на эмоциях» («Но, положа руку на сердце, скажите…»), он завершает тему палеоантропогенеза таким пассажем – когда показываешь креационистам восемь видов морского ежа, они отмахиваются, типа, микроэволюция! Покажите нам «макро»! И поэтому, когда предъявляешь им эти черепа (надо полагать, как пример «макро»), то креационистам уже ничего больше не остается, как возопить к небу: «„Это все подделки! Между этими черепами нет ничего общего! Вот это – просто обезьяны, а вот то – просто современные люди!“ Странно, не правда ли?»

Вот так. Оказывается, смитсоновская схема – аргумент настолько убойный, что любой оппонент должен быть ею просто раздавлен. И ему, раздавленному, не остается ничего другого кроме как изворачиваться и врать. Впрочем, похоже, перед нами очередная проекция самого Маркова. Видимо, его очень впечатлила схема Смитсоновского института. Какие подделки, что подделывалось и почему Homo erectus в приписываемых противнику воплях – современный человек? Или, с точки зрения противников, все формы на схеме – обезьяны, кроме современных людей? «Скажу по секрету, в нашем негритянском оркестре только мы с Моней негры, а все остальные евреи!»

Впрочем, ну их к лешему, эти детали. Я подытожу раздел о переходных формах следующим образом. Некоторое время назад на кураевском форуме эта тема вспыхивала регулярно и от одной брошенной искры. После подведения итогов однажды выяснилось – эволюционизм не в состоянии дать определения переходной формы. Точнее, при любой попытке дать определение, он попадает в вилку-дилемму – если адекватное определение даётся, то оно остается чисто теоретическим, поскольку не выполняется в реальности; всё же остальное является казуистикой и попыткой уйти от проблемы, сводясь к хитрому марковскому «для реконструкции путей эволюции достаточно и близких родственников этих предков или их малоизменившихся потомков», ничего не означающее и дающее возможность объявить переходной формой практически любую ископаемую находку.

Адекватное филогенетическое определение, данное самими эволюционистами, звучит так: «Организм B есть переходная форма от организма A к организму C, если он прямой потомок A и прямой предок C». К этому определению есть еще дополнения, но они уже не имеют смысла, поскольку и приведенное не выполняется. Казалось бы, если теория эволюции настолько подтверждена свидетельствами, что является окончательно доказанным фактом, чего стоит Маркову и компании показать нам организм В, а не внутривидовые вариации на тему отдельных организмов А и С? Но, составляя определения, которые могли бы увязать с теорией наблюдаемую реальность, пропагандисты эволюции, включая Маркова, вынуждены размывать критерии и требования, выдавая нечто далеко отстоящее как от науки, так и от здравого смысла. Пикантность ситуации заключается в том, что на роль «переходных» форм в эволюционных схемах всегда выставлены тупиковые формы, признаваемые тупиковыми даже самими эволюционистами. К чему они «переходят», если они тупиковые? И именно о них, а не о даже «предположительно истинно переходных» лукаво говорится – это близкие родственники неизвестного нам В, прямого предка С. Они, конечно, не В, но местами так похожи на него, что, глядя на них, можно представить себе общую картину филогенеза от А к С! Близкие ли они, дальние, притянутые ли за уши или нет – мы никогда не узнаем. Несомненно одно – понятие «переходная форма» есть семантическая конструкция, существующая лишь в рамках модели, но не в рамках реальности и истины. Или, как остроумно определил ситуацию Дмитрий Гмырак, говоря о критериях переходности: «Переходной формой называется всякий вид, который навевает некие ассоциации на тему эволюции».

Итак, еще раз. Существует адекватное определение понятия «переходная форма» – но по нему в реальности не существует никаких переходных форм. Есть неадекватное, «приспособленческое» и уклоняющееся от проверки «понимание» переходной формы – но оно ненаучно и бесполезно для выяснения истины, поскольку служит лишь в качестве адвоката эволюционистских несуразностей.
 

Кто «лжет» по поводу находки Дюбуа?

Марков не один и не два раза обвиняет своих противников в сознательной лжи, не удосуживаясь, разумеется, не то что доказать намеренность этой лжи, но и проиллюстрировать более-менее серьезными примерами. В результате обвинения сами выглядят, как авторская попытка соврать половчее.

«Перед лицом такого количества неопровержимых фактов антиэволюционистам не остается ничего другого, кроме как идти на прямую ложь. Они то пытаются замолчать существование находок (речь идет о гоминидах, – прим. А.М.), то отрицают их подлинность или возраст, то объявляют подделками (благо в 150-летней истории палеоантропологии действительно было несколько случаев подделок), то пытаются применить свой излюбленный эссенциалистский прием „это просто обезьяна, а то – просто современный человек“. Все это может убедить лишь человека, совершенно не знакомого с фактами».

Перед нами – откровенная клевета Маркова на противника. Любопытно, что ни одно из предъявленных обвинений не попадает под категорию лжи.

Неупоминание каких-то находок неправомерно расценивать как намеренную ложь; оно может объясняться всего лишь незнанием материала (если угодно, невежеством). По этому признаку Марков сам с гораздо большим основанием может быть обвинен в намеренной лжи, поскольку замалчивает все без исключения трудности своей «теории», безусловно о них зная. Но и само обвинение – «пытаются замолчать существование находок» не соответствует правде. Если какой-нибудь «креационист из пивной», отставив кружку, неожиданно замолкает посреди разговора (не иначе как начав тем самым активно замалчивать находки), то это одно, но стоит взглянуть хотя бы на ведущие креационистские сайты, чтоб разобраться в столь сложном для честного научного журналиста вопросе, существуют ли у его противника «фигуры умолчания». Впрочем, доказать намеренность умолчания, как мы понимаем, невозможно в принципе. Разве что если Докинз передаст для Маркова пакет с информацией через Дуэйна Гиша, а тот его «замылит». Но это уже фантастика!

«...То отрицают их подлинность… то объявляют подделками» – автору, который еще и редактор, мало произнести обвинение подсудимому один раз. «Товарищи, перед вами шпион и вражеский разведчик!» Отрицание подлинности находок или объявление их подделками – тоже в категорию намеренной лжи не попадает. Более того, кроме изображения вражеских воплей («Это все подделки!»), автором никак не доказано и тоже попахивает обманом. Как правило, противники эволюции не отрицают подлинности находок. Может быть, под «подделками» имеются в виду сомнения в правильности некоторых эволюционистских реконструкций? Так, дорогие товарищи, даже отрицание чужой реконструкции не попадает под категорию намеренной лжи, а уж причины подозревать у проповедников эволюции подыгрывание своей идее (если судить по методам того же Маркова) не иссякали никогда. Что вообще автор имеет в виду, подлинность каких именно находок отрицается, почему главный редактор проекта не приведет ни одного конкретного примера, можно ли судить и обвинять, не предъявляя свидетельств вины? «Имя, сестра, имя!» Неужели автор не понимает временности своих обманок, и его совсем не волнует, с каким огромным отпечатком сапога на заднице полетит в вечернем небе Москвы или Владивостока какой-нибудь его адепт после первого же столкновения с настоящим противником?

Отрицание возраста находок в качестве примера сознательной лжи – вообще нечто несуразное. Объявить ложью чужие взгляды, построенные на других допущениях, может только очень недалекий человек. Обычно это удел интеллектуально перебивающихся форумными холиварами школьников, у которых ложью является любое мнение, отличное от их собственного.

«…Это просто обезьяна, а то – просто современный человек». Я эту выдумку, как уже сказал чуть выше, не понял. Тут «Сатурн почти не виден» – то есть марковская претензия сформулирована столь туманно, что приходится гадать – воспроизводит ли он слова какого-нибудь «креациониста Сергея» или выдумал их сам, чтó подразумевает под этим высказыванием и не перевирает ли существующие аргументы, например, широкое понимание у обеих сторон самого термина «человек»? (Тогда пусть нападает на эволюциониста Волпоффа, включающего всех Homo в единый таксон Homo sapiens). Возможно, марковская фраза хранит отзвук того периода, когда противники эволюции, ссылаясь на мнение Вирхова, подхватили его мысль о неандертальце как об анатомически современном человеке, но «искаженном» рахитом? Однако, во-первых, от того утверждения (которое разделялось и представителями другой стороны) обе стороны уже давно отказались, и, во-вторых, если основанием для обвинений, действительно, послужило реликтовое мнение Вирхова о неандертальце, почему Марков распространяет его как утверждение противников на все находки в целом? И, в третьих, если моя версия о Вирхове верна, то мнение единичных форумных юношей, пользующихся информацией устаревших статей или книг, опять же, являются не ложью, а лишь заблуждением или неграмотностью. И еще. Если Александр Марков снисходит до чтения информации такого уровня, тратит времени настолько много, что отлавливает и держит в памяти даже такой шум и мусор, то я ему искренне сочувствую. Его увлечение борьбой (по Ю. Ковалю «борьбой борьбы с борьбой») находится в очень серьезной стадии, отчего-то не вызывающей беспокойства у самого перпециента.

Таким образом, обвиняя противников в том, что от некоей безысходности они вынуждены идти на прямую ложь, главный редактор не только ничем не подтверждает свои слова, но и сами перечисленные обвинения выдают в нем человека, который «ни в чем себе не отказывает» и допускает возможность победы любой ценой, пусть и морально самой неприглядной. То есть, проще говоря, занимается клеветой. Но далее, не иначе как в высшей стадии мышечного разогрева от анти-антиэволюционистской борьбы, Марков начинает «путать пароли и явки»:

«Часто повторяемый (хотя и малозначительный по сути) аргумент антиэволюционистов о том, что первооткрыватель питекантропа Эжен Дюбуа якобы в конце жизни признал, что найденная им на Яве черепная крышка принадлежала гигантскому гиббону, тоже оказался ложью. На самом деле Дюбуа говорил лишь о том, что найденная им черепная крышка обезьяночеловека настолько необычна, непохожа на человеческую, что ее можно принять за кость гигантского гиббона (R. Dawkins, 2009. „The Greatest Show on Earth“)».

Любопытны две вещи. Ссылка на уже упоминавшуюся книгу Докинза (ту, где палёные «лягузьяны» и «крокоутки»), как бы поделившегося новой информацией о Дюбуа, и еще одно обвинение, брошенное противникам эволюции. Причем, аргумент-то «малозначительный по сути», но очередное обвинение во лжи – вполне себе по сути «многозначительное»! Оставим пока Докинза. Обратимся к Маркову, который прямым текстом заявляет читателю, что именно антиэволюционисты приписывают Дюбуа отречение от собственных ранних взглядов на питекантропа и признание своей находки гигантским гиббоном. А это, как выяснилось, оказалось ложью.

Поскольку «аргумент антиэволюционистов» «часто повторяемый», поищем. Мучаем поисковик. Антиэволюционистскую ложь находим сразу. Свое обвинение Марков, судя по всему, основывает на следующих словах одного из ведущих креационистов, Сергея Головина, из его популярной книги «Эволюция мифа…»:

«Незадолго до своей смерти Дюбуа признался, что обнаруженная им черепная крышка принадлежала большому гиббону...»^[45]

Ура! Итак, ложь противников эволюции найдена. Теперь осталось лишь выяснить, у кого же из «настоящих» палеоантропологов противники взяли эту историю, чтобы, так сказать, исказить ее до состояния лжи. Смотрим. Академик Б. Поршнев должен знать правду, он-то нам сейчас и разоблачит антиэволюционистов. В его работе «О начале человеческой истории», растиражированной многими пропагандирующими эволюцию сайтами, читаем:

«Дюбуа в 1894 г. опубликовал отчет об открытии „переходной формы“ между обезьяной и человеком, зато потом колебался, возвращался то к мнению, что это всего лишь гиббон, то что это человек, то опять промежуточное существо. Умер он в 1940 г. в убеждении, что его первый диагноз был ошибкой: нет никакого промежуточного существа, а кости частью гиббонов, частью человеческие»^[46].

Хм. Оказывается, креационисты лгут лишь наполовину? И Дюбуа все же признал часть своей находки гиббоном? Кто же прав? На портале проекта Антропогенез.ру, в деятельности которого Марков принимает активное участие, опубликованы отрывки из книг академика В.Е. Ларичева. Мозг пытается закипеть, когда «ложь антиэволюционистов» в исполнении известного ученого начинает множиться:

«[В 1929 году Дюбуа] ...в оценке питекантропа неожиданно принял точку зрения своего противника, Рудольфа Вирхова, согласившись, что нашел на Яве гигантскую форму гиббона, а не обезьяночеловека» (Ларичев В.Е., «Охотники за черепами»).

«[В 1937 году] Кёнигсвальд не раздумывал, кому первому сообщить радостную новость (о находке еще одного черепа «питекантропа», – прим. А.М.). Разумеется, Эжену Дюбуа! ... Правда, ему придется теперь расстаться с идеей о принадлежности существа из Тринила роду гигантского гиббона, но стоит ли печалиться об этом заблуждении?» (Ларичев В.Е., «Сад Эдема»).

Этого просто не может быть! Академика Ларичева наверняка ввели в заблуждение антиэволюционисты! Нам нужны более надежные источники. На странице сайта Александра Маркова, именующейся «С чего начать?», в качестве рекомендации стоит ссылка на сайт С. Кондулукова, разумеется, убежденного эволюциониста и постоянного участника марковского форума. В надежде докопаться до источника антиэволюционной лжи, читаем у марковского протеже:

«Сам Евгений Дюбуа долго колебался. Он то признавал, что открытые им кости принадлежат обезьяночеловеку, то отрекался от своего открытия. Под конец своей жизни он разочаровался в своих находках и объявил, что найденные им кости не представляют никакой научной ценности, а принадлежат гигантскому гиббону».

«Шьёрт побьери!» Что же это за наваждение? Наверняка Кондулуков тоже что-то путает, и ссылку на него автор сайта дал по ошибке. И тогда, дабы уже не осталось никаких сомнений в разоблачении противников эволюции, заходим в библиотеку самого Маркова, размещенную на его сайте. Там, в книге Н.Я. Эйдельмана «Ищу предка», которую хозяин библиотеки в виду особой ценности лично проиллюстрировал и при каждом удобном случае рекомендует посетителям библиотеки к прочтению, читаем у столь авторитетного для Маркова автора:

«И тут, когда пришли признание и слава, тут 75-летний Евгений Дюбуа отрекся.

Неожиданно в 1935 году он печатает статью, где отказывается от мысли, что нашел обезьяночеловека: как раз бедро, самая человеческая часть скелета, при тщательном изучении волокон и костей – остеонов оказалось таким же, как у гиббона, и совсем не таким, как у человека. Потрясенный Дюбуа решил, что покойный Вирхов был прав, что на Яве действительно откопан гигантский гиббон…»^[47].

Немая сцена. Челюсти у всех сидящих в зале отвисают, к у гиббонов. «Английская королева такого еще не видела». Ложь противников, «лживый» аргумент, который Александр Марков гордо бросает в лицо антиэволюционистам – эта «ложь», оказывается, черным по белому прописана, прошу прощения за грубое выражение, чуть ли не у него на лбу – в его собственной библиотеке, в рекомендуемой им книге о палеоантропологии, не говоря уже о работах его собственных последователей. Нелепо и несправедливо, когда обвиняешь кого-то напрасно. Но совершенно уморительна ситуация, когда наш герой говорит с трибуны что-нибудь этакое: «Друзья! Противники эволюции дошли до того, что лгут, будто существует такой палеонтолог – Александр Марков! У них это черным по белому написано!» А ему кто-нибудь из-за кулис вполголоса шепчет: «Ти-ише, умоляю! Есть такой палеонтолог…».

Однако, это еще не конец фильма. Так откуда вообще у этой истории растут ноги, и что такого откопал Докинз, на которого ссылался Марков, говоря как бы о закрытии этой истории? Вернемся к цитате Маркова:

«На самом деле Дюбуа говорил лишь о том, что найденная им черепная крышка обезьяночеловека настолько необычна, непохожа на человеческую, что ее можно принять за кость гигантского гиббона (R. Dawkins, 2009. „The Greatest Show on Earth“)».

Действительно, что же тогда означают все эти утверждения Поршнева, Эйдельмана и иже с ними? Кто кого обманывает? Открываем книгу Докинза. Оказывается, настоящий британский ученый, на сей раз ни словом не упрекнув креационистов, приводит цитату из статьи Дюбуа 1935 года «On the gibbon-like appearance of Pithecanthropus erectus» («О гиббоноподобном облике питекантропа») и сообщает, что креационисты время от времени использовали его слова как отречение от питекантропа в пользу гиббона, однако от этого аргумента, ввиду его двусмысленности, сами же и отказались, внеся в черный список на портале Answers in Genesis. Какой же вывод из этого сделал наш научный журналист Марков, окунувшийся в тему? А вывод он сделал следующий. Он прочитал приведенную цитату Дюбуа, выбрал оттуда подходящие ему слова и, видимо, узнав только из текста Докинза о решении креационистов не использовать аргумент гиббона, объявил прежнюю позицию креационистов ложью. Ну, казалось бы, объявил и объявил, сколько раз уже было. А между тем, Марков со своим обвинением сел в лужу почти также, как Докинз с «лягузьяной».

«Часто повторяемый ... аргумент антиэволюционистов ... тоже оказался ложью». Хочу особо подчеркнуть, что не абстрактной, а «тоже ложью» – в дополнение к приведенным им примерам якобы другой лжи противников. Всё, казалось бы, хорошо, вот только аргумент этот вовсе не «антиэволюционистов». Дело в том, что ситуацию с гигантском гиббоном вольно или невольно, но спровоцировал сам Дюбуа. В своей знаменитой статье он выразился настолько двусмысленно, что даже эволюционисты спорили между собой, признавал ли он так называемого питекантропа гиббоном или нет. Разумеется, Дюбуа не отрекался от его статуса как переходной формы, но его утверждения «Питекантроп был ... гигантским представителем рода, примыкающего к гиббонам» и «Морфологически ... черепная крышка очень напоминает таковую человекообразных обезьян, особенно гиббона» – дали повод для дискуссий. Ведущие мировые палеоантропологи Пэт Шипман и Эрик Тринкаус полагали, что слова Дюбуа о признании находки гиббоном были вполне однозначными. Им возражали Стивен Гулд и Джим Фоули, считавшие фразы Дюбуа слишком расплывчатыми, чтобы делать однозначный вывод. При этом нужно учесть и контекст событий – долгое время современники Дюбуа (в частности, тот же Вирхов) буквально навязывали ему версию гиббона, поэтому финальные слова о близости и морфологической похожести его недостающего звена на гиббона можно было понимать как конец сопротивления и уступку оппонентам. Вроде того, что, да, фактически это гиббон, но прямоходящий и с большим мозгом, поэтому – всё равно недостающее звено. Примерный современный аналог – если палеоантрополог Вуд говорит, что Homo habilis примыкает к роду австралопитеков и похож на них, означает ли это признание хабилиса австралопитеком? (Здесь вспоминается «...и примкнувший к ним Шепилов»).

Как мы помним со слов самого Маркова, у него не всегда хватает времени остановиться и подумать, тем более в такой ситуации, и уж особенно над вопросом – стал бы кто-нибудь из противников эволюции сочинять сказки о гиббоне-питекантропе, не имея на то никаких оснований? Но под горячую руку (точнее, неразборчивую, не очень себя утруждающую) у него лжецами стали и первые величины мировой эволюционной палеоантропологии – Шипман, Тринкаус и иже с ними. И даже свои, Поршневы и Эйдельманы, к ним примкнули.

...Впрочем, я, наверное, придаю этому вопросу неподобающее ему значение. Судя по тому, что Марков даже не знает, кто такая Пэт Шипман (поскольку считает ее мужчиной), то чтó ему собственная репутация перед какими-то оппонентами? Да и утверждение Маркова (а не Докинза, как могло бы показаться), что «Дюбуа говорил лишь о том, что ... настолько необычна ... что ее можно принять...» – это слишком вольная интерпретация самого Маркова, которую, применяя его собственные «критерии», вполне можно назвать обманом читателя. «Используемый Марковым аргумент тоже оказался ложью». Дюбуа говорил не только это. Мэтр создал проблему, однозначное решение которой неизвестно ни одной из сторон. И хотя многие наши отечественные эволюционисты, как мы видим, однозначно приписали Дюбуа отречение от переходной формы, Марков связал проблему только с противниками эволюции. Подобным подходом к освещению темы, вкупе с возводимой напраслиной на своих и чужих – на всех подряд, лишь бы только конкретным сегодняшним противникам было плохо – главный редактор демонстрирует далеко не лучшие методы популяризатора и научного журналиста. Сдается мне, что еще после пары таких «Доказательств эволюции» в оборот может войти характеристика «научный журналюга»...
 

Действует ли в научных кругах запрет на критику эволюционной теории?

«Нет, – отвечает на этот вопрос Марков. – Напротив, критические замечания, касающиеся различных ее положений, постоянно публикуются в научных изданиях». Правда, он тут же оговаривается, что «…люди, отрицающие эволюцию с позиций невежества», не публикуются, поскольку «В современном научном журнале сложно опубликовать статью, в которой, например, отрицается сам факт эволюции». В сочетании с другими высказываниями автора становится понятна его позиция – «чужие», невежественные отрицатели эволюции, то есть креационисты и иже с ними, чьи аргументы находятся на уровне «плоской Земли», в научных журналах не публикуются, но «своим» всегда можно:

«…Для любого нормального ученого обнаружить факт, опровергающий какую-либо устоявшуюся точку зрения – это кладезь, золотое дно, мечта всей жизни. Такая находка дает ученому шанс войти в историю. Эволюционное учение рухнуло бы давным-давно, если бы против него можно было собрать убедительный с научной точки зрения, то есть объективный и проверяемый „компромат“ в виде фактов, наблюдений, результатов экспериментов и т.п.».

Приведу лишь несколько примеров того, насколько теория эволюции (или ее устоявшиеся схемы) открыты для критики и опровержения «своими». Примеры взяты из документального кинофильма Логана Крафта 2008 года «Expelled: No Intelligence Alloved» («Изгнанные: Интеллект запрещен»), с въедливым на расспросы Беном Штайном. Все опрошенные персонажи, разумеется, сторонники эволюционизма.

Доктор Ричард фон Стернберг – бывший научный редактор журнала Смитсоновского института «Smithsonian Мagazine». Уволен за то, что опубликовал в журнале статью Стивена Майера, известного сторонника ID, в которой разумный замысел фигурировал как одно из объяснений происхождения жизни.

Доктор Кэролин Крокер, бывший преподаватель биологии в Университетете Дж. Мэйсона. После того, как на одной из лекций – для освещения всех имеющихся вариантов происхождения жизни – упомянула разумный замысел (показала студентам два иллюстрирующих слайда), ее научная карьера закончилась. Кэролин не только выгнали из университета за «преподавание креационизма», но и поставили черную метку – куда бы она ни пыталась устроиться («Раньше мне предлагали работу после каждого собеседования»), отныне получала неизменный отказ.

Профессор Майк Эгнер, нейрохирург из Университета Нью-Йорка. Написал эссе для учеников школы, в котором говорилось о бесполезности теории эволюции в медицинской практике. После обрушившейся критики университетского состава он еще раз публично высказал свои сомнения в справедливости некоторых положений теории эволюции и после этого стал объектом настоящей травли, несмотря на свое собственное высокое положение.

Профессор Роберт Маркс из Университета Бейлор. В своей исследовательской программе упомянул разумный замысел, после чего программа была закрыта.

Доктор Гилермо Гонзалес, астроном, работавший в Университете штата Айова. В своей книге привел аргументы, что Вселенная спроектирована разумно. «Несмотря на выдающиеся труды, которые привели к открытию нескольких планет» (цитата из фильма), его заявление на получение постоянной должности в университете было отклонено.

Любопытно, что приведенные случаи не всегда связаны даже с критикой эволюционизма, а только с попытками обозначить альтернативную ему точку зрения. Креационист Джерри Бергман, психолог, специально занимался исследованием вопроса свободы научных убеждений и пришел к выводу, что в научном сообществе отношение к инакомыслию носит характер его откровенного подавления^[48]. Поэтому хотелось бы спросить у Маркова (просьба риторическая) – если запрета на критику эволюционной теории не существует, но людей, высказывающих оппозиционную точку зрения, подвергают гонениям и увольнениям, то с какого момента можно начинать критиковать эволюцию? И какая критика вообще дозволена? По принципу борьбы хорошего с лучшим?

«Расшифровка» тезиса Маркова об отсутствии запретов на критику ТЭ легко отыскивается в его форумных рассуждениях и статьях. Как и ожидалось, речь может идти только о косметических поправках к «теории». Вы говорите, что нельзя трогать общепринятую геохронологическую шкалу? – удивляется Марков. – А вот вам, маловеры – раньше срок заселения острова Пасхи оценивался в 1200 лет назад, а сейчас его пересмотрели и считают, что заселение произошло 800 лет назад! (Смелые люди, надо полагать, отважились на ниспровержение геохронологической шкалы) (Запись на форуме paleo.ru 24.03.06, тема «Неизвестная история человечества? Или снова обман?»).

Неоднократно приводимый Марковым пример научной открытости в виде находки Сильвии Гонзалес – такая же подмена, как и большинство других марковских примеров. Археолог Сильвия Гонзалес нашла в Мексике человеческие следы возрастом 38 тыс. лет (что для схемы нормально), но две последующие датировки дали аномальный возраст в 1,3 млн. лет. Об этой аномалии было сообщено в «Nature» именно как об аномалии, с выводом о непризнании этой находки человеческими следами. Разумеется, на основании несовместимости принятых схем с новой датой 1,3 млн. лет, которая тем самым «бросает фатальное сомнение на представление о том, что это следы»^[49]. Реакция «свободных исследователей» на находку хорошо выражена Марковым: «Это уж слишком, – решили многие специалисты. – Значит, это вообще не следы»^[50]. И эту ситуацию он подает как пример свободомыслия в науке и возможности публиковать любые факты и мнения! («Вся эта ерунда открыто публикуется и обсуждается»). Обман, граждане, как есть обман. Это не проблема эволюции публикуется, а ее опровержение, и эта открытость не для обсуждения, а для вытаптывания. Это как последнее желание приговоренного назвать свободой выбора. Здесь позволю себе спародировать «развязный» блоговый стиль Еськова, в данную минуту очень точно передающий мои чувства – ну, и где сичас та Сильвия?

Можно вспомнить актуальную еще и сегодня историю Вирджинии Стин-Макинтайр из Геологической инспекции США, которую затравили даже не за креационизм, и даже не за критику эволюции, а за то, что взялась отстаивать возраст в 250 тыс. лет найденных в той же Мексике каменных орудий (что ломало традиционную схему заселения континента). Поскольку стратиграфическое положение находок не вызывало сомнений, а возраст был определен четырьмя независимыми методами, Стин-Маккинтайр, сама того не ведая, поступила в точном соответствии с марковскими бесплатными советами: «Такая находка дает ученому шанс войти в историю. Эволюционное учение рухнуло бы давным-давно, если бы против него можно было собрать убедительный с научной точки зрения … „компромат“». В итоге, за свой слишком убедительный компромат она потеряла всё – сначала финансирование, потом работу и репутацию. Так сказать, использовала свой «шанс войти в историю». Как выяснилось, трогать устоявшиеся схемы не дозволено никому и ничему, ни уважаемому профессору, ни даже самому убедительному «компромату» (хотя так называемая проблема находок Уэйатлако до сих пор не снята).
 

Являются ли антиэволюционизм (креационизм) и его разновидность – «теория разумного замысла» («intelligent design») наукой?

«Нет, – дает ответ Марков. – Это религиозные концепции, не пользующиеся или непоследовательно пользующиеся научным методом. Даже наиболее наукообразные из таких концепций неизменно прибегают к объяснению наблюдаемых явлений через постулируемое сверхъестественное. Это делает такие концепции принципиально непроверяемыми. Наука не имеет дела с принципиально непроверяемыми утверждениями».

Я бы не обратил внимания на этот вопрос-ответ, поскольку сама концепция разумного замысла – штука терминологически и методологически сторонами неопределенная, нагруженная эволюционистскими наговорами («замаскированный креационизм!») и, к тому же, обоюдоострая. Здесь до бесконечности можно спорить по принципу «сам дурак», отзеркалив обвинения противной стороны ей самой – ведь всегда на «поиск искусственности» и «следов дизайна» можно сказать, что эволюционизм тоже занят не изучением природы, не выяснением истины, а поиском всевозможных проявлений «естественного дизайна», то есть поиском свидетельств «натуралистической», «само-собойной» эволюции. Но всегда легко обвинить сторонников ID в том, что они ищут не следы искусственности в природе, а просто пытаются «доказать Бога», и на это трудно будет возразить даже по статистическим причинам – ведь сторонники концепции ID, это как раз те, кому «естественное» объяснение кажется неудовлетворительным. А если они ищут разумность, всегда можно обвинить их в «поиске доказательств Бога»!

Итак, можно было вопрос пропустить, однако Александр Марков по обыкновению насочинял и навешал на ID таких собак, что я все-таки хотел бы показать претенциозность его слов и двойственность стандартов. Для этого «достаточно одной таблэтки», то есть одной ссылки на признание наукой потенциальной возможности существования внеземного интеллекта. Что такое, по сути, SETI (Search for Extraterrestrial Intelligence), как не основанная на той же идее разумного замысла программа поиска искусственного сигнала в космосе? Она постулирует ровно то же, что и ID – что у искусственного сигнала должен быть разумный отправитель. Теоретически внеземной разум, буде такой отыщется, способен оказаться создателем земной жизни. И что? Применит ли Марков свои претензии к программе SETI? Мол, ненаучна, постулирует некий сверхинтеллект, концепция принципиально не проверяема? Да упаси Боже – если поиском проявлений искусственности в природе занимаются не противники эволюции, а «свои», то оно сразу и научно, и естественно-натуралистично, и неразрывно-логично (искусственный сигнал = разумный источник), и принципиально проверяемо – существует-таки «оно» или нет.
 

Есть ли факты, опровергающие эволюционную теорию?

На свой вопрос Марков отвечает так, будто отчитывается на партсобрании:

«Несмотря на усиленные поиски в течение многих десятилетий (вот она, проекция! – А.М.), никаких фактов, опровергающих основы эволюционной теории, обнаружено не было. В науке принят, и не без оснований, подход, в соответствии с которым в таких случаях теория рассматривается как доказанная».

(Я, рассеянно и уже занудно): Ну да, ну да… А существовал ли в свое время хоть один признанный факт, опровергающий основы теории научного коммунизма? И не считалась ли эта теория доказанной, несмотря на то, что вся окружающая реальность говорила об обратном?

«…Никаких фактов, опровергающих основы эволюционной теории, обнаружено не было» – фраза почти комичная («В СССР секса нет!») и означает лишь то, что за отчетный период эволюционизм не принял ни одного опровергающего факта. То есть самые вопиющие проигнорировал, а «трудные», насколько возможно, прогнул под схему. Причем, здесь нужно уточнить, что сам эволюционизм как философская концепция неопровергаем – настолько пластичен и желеобразен, что выкрутится из любой ситуации и просочится меж пальцев любого душителя. Если что и можно опровергнуть в этой «теории», то лишь частные гипотезы. Однако эволюционизм способен без особых усилий делать «морду кирпичом», держа на одной полке частных гипотез взаимоисключающие объяснения. Можно ли, например, опровергнуть такое:

«…Представление о том, что виды возникают постепенно (У автора под этим подразумевается макроэволюция. – А.М.), в действительности не противоречит представлению о том, что они возникают быстро, скачкообразно. Просто в одних случаях бывает первое, а в других – второе. При этом, разумеется, остаются вопросы о том, насколько часто случается то и другое, и как именно возник тот или иной вид. Но ни одно из таких противоречий не затрагивает самых основ эволюционной теории…».

Пусть читатель сам решит, научно ли такое объяснение – может быть так, а может и этак, мы не знаем когда оно как, но нашу теорию это опровергнуть не может! Иначе говоря, вопрос о фактах, опровергающих теорию эволюции (да еще речь о каких-то «основах» ТЭ), поставлен некорректно. Если сама теория способна переварить любую зубодробительную находку и устоять перед любым опровергающим фактом, то вопрос нужно вывернуть наизнанку – а какую, собственно, из частных гипотез или механизмов противники должны опровергать, и что в ней – конкретно? Тогда очень быстро выясняется, что опровергать по сути нечего. Генетика, близость генома человека и шимпанзе? Но у противников своя свадьба, у эволюционистов своя. Эмбриологические доказательства эволюции? Но эмбриология «всей кожей» сопротивляется построениям эволюционизма. Обезьяногенез, который выдают за «антропо»? Но эволюционизм не предъявил ни одного серьезного свидетельства происхождения и эволюции человека от животных предков, и сам увиливает от просьб оппонентов и своих утверждений. Мол, прямого предка не просите, мы вам ничем не обязаны, из нашей теории этого не следует… И что означают «основы эволюционной теории»? Микроэволюция и видообразование? С нашим удовольствием. Механизмы в виде случайных мутаций? Да на доброе здоровье. Естественный отбор? На уровне «микро» – кто ж спорит, но «творческая» роль ни разу не показана. Градуализм или сальтации? Но определитесь сначала с собственной невнятицей типа – эволюция может быть постепенной, но это не значит, что она не способна быть скачкообразной… «…Есть ряд противоположных концепций, которые, впрочем, в большинстве случаев не столько противоречат друг другу, сколько описывают разные стороны явлений, и в том или ином смысле одновременно верны». То есть в одном случае удобно объяснить одним, в другом – прямо противоположным. «Ну, и как с этим работать?» Можно ли опровергнуть то, что не имеет четких границ, строгих определений; по сути то, чего нет?

Дано: Саша из Москвы и Даша из Питера между собой не знакомы. Есть ли факты, опровергающие, что эта пара счастлива? Даша выглядит счастливой, у нее есть девичий альбом, куда она регулярно что-то пишет, наверняка стихи, посвященные Саше. А Саша прямо утверждает, что у него есть любимая девушка, которая сейчас далеко – разве речь не о Даше? А уж если выяснится, что девушка Саши живет в Питере, скептикам вообще крыть нечем. Требуется – найдите факты, опровергающие, что Саша и Даша счастливая пара.
 

Правда ли, что теория эволюции не получила достаточных подтверждений?

Александр Марков отвечает: «Факты, изложенные в данной публикации, дают адекватный ответ на этот вопрос».

О, да. Это правда. Теория эволюции, действительно, не получила достаточных подтверждений, и факты, изложенные в публикации, об этом свидетельствуют совершенно адекватно.
 

Заключение

Итак, как говорится, подведем итоги, пока итоги не начали подводить нас. Главный вывод после прочтения «Доказательств эволюции», по моему мнению, следующий – Александр Марков со товарищи выбрали наихудший способ популяризации так называемой теории эволюции – всучить свой товар всеми правдами и неправдами. Тактичность, взвешенность своего слова, указание достоинств и недостатков теории, ирония – могли бы стать теми малостями, которые расположили бы к себе читателя. Вместо этого авторы применили тактику старой девы – сказать по телефону, что ты молода и красива, лишь бы дело дошло до свидания, а там хоть трава не расти.

Следует еще раз назвать хотя бы два обстоятельства, которые, по моему мнению, свели этот проект на нет. Это, во-первых, обман читателя в части так называемых «доказательств» эволюции, выразившийся в тактике подмен (отождествлении «микро» и «макро», науки и эволюции; равно как и умолчаний известных проблем эволюции, а также прочих уловках и двойных бухгалтериях). И, во-вторых, это нищебродство в отношении противника, когда собственные выдумки и высказывания отдельных недоучек авторы выдают за стандартные аргументы и позицию оппонентов.

Что касается «доказательств» эволюции, то, как уже говорилось, подмены и уловки работают только на ближней дистанции, но рано или поздно правда открывается. А по поводу грубостей и пропагандистской лжи эволюционистов в отношении противников я бы вообще не стал заморачиваться. Эта ситуация неразрешима, но по парадоксальной причине – противник тут совершенно ни при чём. Дело вовсе не в противнике, а в самих популяризаторах, разумеется, с главным редактором на переднем плане. В его мировосприятие подмешана изрядная доля какой-то неуверенности, и все грубые фразы в адрес «антиэволюционистов», все выдуманные «соломенные» аргументы и перманентная ложь о плоских землях и неприятии микроэволюции – всё это не более чем воинственное самоподбадривание. Я думаю, главный редактор прекрасно понимает, что фразы отдельных недоучек и вопли «Это всё подделки!» не соответствуют образу настоящего противника. Вряд ли бы при наличии подобных оппонентов все эти лилово-сиреневые откровения «Доказательств...» были такими нервозными – столь явная демонстрация беспокойства не может отражать значимости недоучек. Но Марков, сочиняя образ «антиэволюционистов» и их «аргументы», в огромной степени сочиняет всё это для себя, хочет, чтобы враг был именно таким, и никаким иначе. Так сказать, хочу самых слабых, карикатурных врагов и их «аргументов», чтобы наши схемы даже не шелохнулись! Чтобы с такими противниками, жалкими ничтожными личностями, нам легко дышалось и всё что хотим «доказывалось»!

Можно быть сколь угодно рациональным и научным, но этот мир – к счастью ли, к сожалению ли – нелогичен и нерационален, и понимание того, что он может быть познаваем исключительно в собственных, достаточно узких своих границах – является залогом успешной и эффективной работы любого ученого. «Во всем на свете что-то чуть-чуть неточно, – говорит Честертон и продолжает: – Глубоко и ясно видит тот, кто может предугадать эту потаенную неправильность». Когда же отдельный ученый начинает рвать на груди тельняшку с криками: «Мы, наука, сейчас мигом „разъясним“ любую сову!», – такая позиция, мягко выражаясь, безуспешна изначально. Парадокс в том, что чем более образован узкий специалист, тем менее он способен к адекватному восприятию нового, но «во всех вопросах, ему неизвестных», ведет себя «не как человек, незнакомый с делом, но с авторитетом и амбицией, присущей знатоку и специалисту» (Ортега-и-Гассет).

Проблема наших дней, ко всему прочему, в том, что на смену прежнему кондовому атеизму (анти-теизму) сегодня пришло какое-то совсем другое «анти». Можно было б назвать это «а-гуманизмом», но слово само по себе какое-то либерально-атеистическое, поэтому самым подходящим вариантом будет – «расчеловечивание». А именно – в обществе всё более утверждается даже не отрицание Бога, а уже отрицание самого феномена человека. В этом смысле пальму первенства держат именно биологи, пропагандирующие эволюционизм. Изучая человека, они человека не видят, а редуцируют до того, что в качестве его модели рассматривают животное. В силу какой-то странной этической стерильности им уже неинтересно смотреть на человека, исходя из его собственной сущности – их интересует только человек, выведенный из наблюдения за обезьянами. Ситуация осложняется еще тем, что на волне триумфально победившего постмодернизма в науку пришло «поколение фэнтези». Сам Марков – яркий представитель этого класса. Его окружает публика, которая с восторгом относится к его чудесному методу – возможности безнаказанно синтезировать науку и воздушные миры Толкиена. Многие из них уже усвоили главный урок эволюционной биологии – быть животным не только не стыдно, но даже почетно. Смесь скептицизма и фантазии в разных пропорциях дает удивительные коктейли. Марков с воодушевлением стирает грани меж человеком и животным, человеком и неодушевленным миром – как «биологический перебежчик», намеренно сдавая человеческие позиции и перенося сугубо человеческие категории (этика и мораль) на бактерий, гены и сперматозоиды. При этом марковские новации напоминают результаты программы генерации текста – одним и тем же «альтруизмом генов» вам объяснят прямо противоположные вещи; и почему школьник перевел старушку через дорогу, и почему он ее толкнул под машину. Вам дадут ответ на любой вопрос, вы узнаете всё и при этом ничего. Эти люди похожи на археологов, которые найдут вам древний город в любом месте, поскольку создадут его планировку, контуры его домов и улиц в процессе копания своих пересекающихся поисковых траншей. И сами обрадуются, и еще более оживятся от неожиданной удачи! Вторжение ученых невежд, узких специалистов в наш объемный мир лишь разрушает и без того изрядно разрушенную реальность, но все их «объяснения» – бесплодные, виртуальные тени, мыльные пузыри, пустые множества.
 

Конец 3-й, заключительной части публикации. Вернуться к началу публикации

Примечания и ссылки третьей части публикации

³²Марков А.В. Эволюция кооперации и альтруизма: от бактерий до человека. Расширенная версия доклада на IV Международной конференции «Биология: от молекулы до биосферы» (15.12.2009). Сетевая версия [Вернуться к тексту]

³³Блог Маркова, тема «Неудачная съемка на пятом канале» 27.05.2010. Настоятельно рекомендую читателю ознакомиться со всей темой, хотя бы бегло. [Вернуться к тексту]

³⁴Марков А.В. Хорошее питание – залог большого ума. Элементы 25.06.07. Сетевая версия [Вернуться к тексту]

³⁵Марков А.В., Отвращение – основа нравственности? «Элементы», 20.06.07. Сетевая версия [Вернуться к тексту]

³⁶Ортега-и-Гассет Хосе. Восстание масс. М., АСТ, 2003. [Вернуться к тексту]

³⁷Лиловым (или сиреневым) цветом в «Доказательствах…» сейчас выделены написанные Марковым основные претензии к противникам эволюции и возражения на их аргументы, по большей части выдуманные. [Вернуться к тексту]

³⁸Еськов К.Ю. Обезьяний_Процесс.ru: Эволюция мастдай! Компьютера, 4 апреля 2006 г. Сетевая версия [Вернуться к тексту]

³⁹Кирилл Еськов такие примеры приводит, но они ложные. Напомню: «У Фоменко речь идет о многовековом всемирном заговоре историков, фальсифицировавших всю писаную историю, у креационистов – о таком же заговоре естествоиспытателей, подделавших кости питекантропов и синантропов, радиоизотопные датировки, данные по осадконакоплению, etc.»

Здесь, что называется, тысячу раз говорено, но ни разу не услышано.

«…заговоре естествоиспытателей, подделавших кости питекантропов…». – Опять «креационизм из пивной». В норме никто не отрицает существования таксона Homo erectus. Отрицается (точнее, отрицался, сейчас неактуально) сам статус находок питеко-антропов, то есть обезьяно-людей, правота чего подтверждена новым таксономическим родовым именем Homo, без всяких «питеков». Если Еськов имеет в виду древние споры по поводу т.н. яванского питекантропа Дюбуа, то его статус был предметом спора обеих сторон – от него отрекались не только креационисты, но и эволюционисты. О подделке костей т.н. питекантропа речи в среде креационистов тоже не шло – оспаривалась лишь принадлежность черепной крышки Trinil 1 (Pithecanthropus erectus Dubois, 1894) и бедренной кости Trinil 3 одному индивиду. Сегодняшняя таксономическая классификация т.н. «питекантропов» как Homo erectus – принимается антиэволюционистами без каких-либо возражений, и иное было б странно.

«подделавших кости… и синантропов…». – Тут Еськов что-то путает. Была версия Баудена, что синантропы являлись добычей для людей современного облика, живших одновременно с синантропами. Эта версия, хоть и не подтвердилась, но никак не является кандидатом на обвинение в подделке костей синантропов. Учитывая, что материалы из пещеры Чжоукоудянь пропали во время Второй мировой войны и сегодня довоенные находки синантропов представлены лишь в слепках, возможно, кто-то из креационистов просто указывал на отсутствие оригинальных образцов или высказывал сомнение в аутентичности реконструкций по слепкам? Но я знаком с достаточно большим количеством креационистских трудов – и само утверждение, что сегодняшние слепки с довоенных черепов Чжоукоудяня являются подделкой, мне ни разу не встречалось. Одно время шли дебаты меж креационистами и эволюционистами о возможном сокрытии части материалов Блеком, безусловно показавшим свое избирательное отношение к находкам, но обе стороны исчерпали аргументы, и вопрос этот остался нерешенным. Но о подделке как таковой материалов Чжоукоудяня я не слышал ни разу. Восклицание какого-нибудь интернет-неофита: «Это всё подделки!» нельзя выдавать за существующую норму, это подлог.

«подделавших… радиоизотопные датировки…». Креационисты указывали на факты выборочного отношения к результатам датировок, на аномальные примеры датировок, нарушающие ожидаемую картину, на несовершенство методов радиометрического анализа и прочих методов определения возраста. Но об обвинении в подделке результатов – именно фальсификациях вида «образец показывает шесть тысяч лет, а мы припишем-ка ему миллион» – речь не шла никогда (за единичных сумасшедших, если таковые высказывания звучали, ни одно сообщество ответственности не несет). Но вот трансформировать критику методов датирования в якобы вопли о подделках – это не комильфо.

«подделавших… данные по осадконакоплению, etc». А это вообще нечто за гранью добра и зла. Как можно подделать данные по осадконакоплению? Если, например, Ги Берто представил свою модель с другой скоростью осадконакопления и полагает ее более реальной – сей факт в понимании Еськова автоматически означает обвинение эволюционистов в жульничестве? У каждого, так сказать, своя свадьба, свои допущения и расчеты. Лично я только от одного Еськова и услышал, что креационисты обвиняют седиментологов в подделке... и т.д., и т.п.

Вообще-то, весь вышеприведенный пассаж Кирилла Еськова – традиционный набор креафобных штампов. Мне кажется, К.Ю. просто захотел лишний раз поговорить на свою любимую тему заговоров, а какие-то примеры приводить было нужно. И уж как вышло, так вышло. Весь пассаж Еськова можно охарактеризовать двумя словами – «клевещем помаленьку». [Вернуться к тексту]

⁴⁰Марков посвящает большие лилово-сиреневые куски текста «опровержению» креационной концепции бараминов, однако, судя по уровню, с самой концепцией он либо не знаком, либо ее не понимает. Действует он по старой накатанной схеме – выдумывает собственные положения, с которыми сам и спорит. Например, критику гипотезы бараминов он строит на утверждении, что между бараминами должны быть какие-то четко обозначенные границы (какие, Марков не называет), не оставляющие сомнений в их «разнобараминности». Так называемые научные креационисты с немалым, полагаю, удивлением вынуждены узнать, что «концепция бараминов предсказывает повсеместность таких разрывов», чего, по словам Маркова, в природе не наблюдается. Марков путает термины, называя «бараминами» нынешние виды, но перевести на русский язык его претензии можно примерно так. Если кошка и собака относятся к разным бараминам, то сей факт должны были увидеть ученые-систематики еще задолго до Дарвина. То есть, утрируя мысль, обе скотинки должны быть изолированы чуть ли не на уровне разных геномов или вообще на уровне основ жизни «белок – кремний». Однако морфология, сравнительная геномика, биохимия и пр. говорят о том, что кошка и собака имеют определенную общность, следовательно, это – свидетельство их происхождения от общего предка. Сама аргументация построена так, что хочется то ли смеяться, то ли извиниться, поскольку автор по незнанию вопроса «доказывает» противнику вещи, которые те сами пытаются доказать эволюционистам. Совершенно очаровательны миниатюры вроде той, где Марков описывает изворотливость противников эволюции.

«На практике антиэволюционисты обычно настаивают на том, что виды А и Б относятся к разным бараминам до тех пор, пока их не ткнут носом в неопровержимые доказательства родства этих видов. Тогда они говорят: „ну ладно, так и быть, значит, это один и тот же барамин“. Рассмотрим пример с породами собак. „Собака осталась собакой“ – любят повторять антиэволюционисты. Но генетики уже однозначно доказали, что домашние собаки происходят от волка. Значит, волк и собака – одно и то же, один и тот же барамин, говорят антиэволюционисты. А как тогда быть с шакалами и койотами, которые свободно скрещиваются с собаками и дают плодовитое гибридное потомство? Ну, значит, все они – один и тот же барамин. Мы не знаем, говорят они, какие еще виды входят в этот барамин, но если биологи докажут родство этих видов с собаками, это и будет означать, что это один и тот же барамин, а если не докажут – значит, разные барамины. Ненаучность такой аргументации очевидна».

Креационисты должны быть жутко благодарны А. Маркову за то, что подсказал им принадлежность собаки, волка, шакалов и койотов к одному барамину. Ткнул, так сказать, носом в истину. Непонятно, правда, в чем ошибка креационистов, если генетический анализ, критерий скрещиваемости и пр. показывают близкое родство определенных видов и указывают на единого «основателя», скажем, на уровне семейства. Непонятно также, как именно «умывает» противников тот факт, что волк и собака являются близкими родственниками, но сама собака в условиях искусственной селекции способна дать множество пород, оставаясь при этом, что называется, физически и метафизически собакой? Если в приведенном марковском пассаже что-то и «очевидно», то лишь его «художественная сверхзадача» – нарисовать лживую картинку этакого неизбежного загона противника в угол и столь же неизбежной сдачи противником своих позиций. Мечтательность как свойство натуры, конечно не является пороком, лишь бы Марков не домечтался до утверждения, что саму идею бараминов придумали и подарили своим противникам эволюционисты.

«Расправляясь» с так называемыми библейскими аргументами противников, Марков заявляет, что «гипотеза Ноева ковчега» и ее проверяемые следствия –

«...решительно не выдерживают проверки фактами. Эта гипотеза никоим образом не предсказывает (!!! – А.М.) (и не объясняет) существование, например, разнообразной фауны лемуров на Мадагаскаре или кенгуру – в Австралии и Новой Гвинее, притом что нигде больше в мире эти животные не встречаются. [...] Причем ни одна из обезьян, живущих в Африке и Азии, почему-то не пожелала переселиться на Мадагаскар вместе с лемурами. Чем больше для принятия гипотезы нужно сделать подобных маловероятных допущений, и чем меньше известных фактов она в состоянии объяснить (причем объяснить лучше, чем другие, конкурирующие идеи), тем ниже достоверность гипотезы. В случае с гипотезой „Ноева ковчега“ научная достоверность практически равна нулю, потому что нет буквально ни одного факта, который объяснялся бы этой гипотезой лучше, чем эволюционной теорией».

Разделавшись с вражеской гипотезой, не сумевшей даже предсказать существование лемуров на Мадагаскаре, Марков дает единственно правильное эволюционное объяснение – предками лемуров были древние приматы, близкие к адапидам, жившие в эоцене (55–34 млн. лет назад) в Евразии, Африке и Северной Америке.

«Кто-то из представителей этой группы проник на Мадагаскар, дав начало адаптивной радиации лемуров. <...> Нетрудно заметить, что случайный занос нескольких животных или даже всего одной беременной самки на удаленный остров – событие гораздо более вероятное, чем массовое переселение сотни видов. Не встречая конкуренции со стороны более продвинутых приматов, лемуры сохранились на Мадагаскаре, тогда как на „Большой земле“ представители этой древней линии приматов вымерли, за исключением некоторых уцелевших в Азии и Африке архаичных форм, таких как долгопяты и лори».

Напомню читателю, что само определение противников как «антиэволюционистов» и попытка опровержения их аргументов, содержащих библейские реалии, должно вызвать недоумение у всех людей, не связывающих свое отрицание эволюции с так называемым научным креационизмом. Марков неточен даже в таких деталях, поскольку всем антиэволюционистам навязывает одну-единственную модель – потоп, минимальные сроки расселения и неизменность видов. Какой-нибудь отрицатель эволюции, принимающий милионнолетние сроки, формально может объяснить проблему другой гипотезой – и слова Маркова оказываются пустым звуком.

Однако, если посмотреть на ситуацию с точки зрения гипотезы бараминов, ясно, что Александр Марков ломится в открытую дверь. Оставим самосочиненные «аргументы» о переселении лемуров в формате «сотни видов» на совести автора. Но ровно всё то, что сказал он, в ответ ему мог бы сказать и креационист; с поправкой, соответственно, на свою модель. Сценарий здесь тот же. Кто-то из представителей барамина лемуров (несколько особей или беременная самка) попав на Мадагаскар, дали начало адаптивной радиации лемуров. С точки зрения креационистов барамин (конкретный организм) можно сравнить с ZIP-файлом, который в определенных условиях по историческим меркам моментально (ибо так прописано в программе) разархивируется на множество более мелких, самостоятельных, но генетически сходных видов. Поскольку геологическое время в бараминной схеме для дивергенции видов не критично (может быть 1 тыс. лет, может 50 тыс.), то гипотеза бараминов выигрывает как минимум со счетом 2:0. Во-первых, она «лучше объясняет» (или не требует лишних допущений, как угодно) отсутствие на Мадагаскаре ископаемых свидетельств длительной эволюции лемуров. Во-вторых, «лучше объясняет», отчего «ни одна из обезьян, живущих в Африке и Азии, почему-то не пожелала переселиться на Мадагаскар вместе с лемурами» (любопытно, что Марков козыряет аргументом, который по своей сути явно антиэволюционный). Если подходить к вопросу с точки зрения креационистской концепции, то в ее рамках столь малые шансы обезьян за 55 млн. лет (!) попасть на Мадагаскар хорошо объясняются гораздо более короткими сроками расселения бараминов животных после потопа и быстрым закрытием «каналов доставки» – сухопутных мостов, плавающих островов из выкорчеванного леса и пр. Если уж принимать хвастливые условия Маркова «мерятся моделями», то модель бараминной биогеографии как минимум ни в одном пункте не уступает эволюционным объяснениям (это еще скромно сказано). Самóй же марковской критике бараминов, как уже было отмечено выше, наиболее подходящее место – в мусорной корзине. [Вернуться к тексту]

⁴¹Марков А., Хронология далекого прошлого. Сетевая публикация [Вернуться к тексту]

⁴²Godfrey L.R., Scientists Confront Creationism, L.R. Godfrey, Ed., W.W. Norton & Company, New York, 1983. По: Гиш Д., Ученые-креационисты отвечают своим критикам. Изд. Библия для всех, 2005. [Вернуться к тексту]

⁴³Dawkins, Richard, The Greatest Show on Earth. Bantam Press, 2009. [Вернуться к тексту]

⁴⁴Приводимые датировки взяты из официальных источников, с которыми можно ознакомиться на страницах Каталога ископаемых находок сайта Golden Time. Ссылка на передатировку экземпляров ER 1813, ER 1805 и др.: Gathogo P.N., Brown F.H. (2006). Revised stratigraphy of Area 123, Koobi Fora, Kenya, and new age estimates of its fossil mammals, including hominins. Journal of Human Evolution 51,5:471-479. [Вернуться к тексту]

⁴⁵Головин С.Л., Эволюция мифа. Как человек стал обезьяной. ХНАЦ, Симферополь, 1999. [Вернуться к тексту]

⁴⁶Поршнев Б.Ф., О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). Изд. «Мысль», М., 1974. [Вернуться к тексту]

⁴⁷Эйдельман Н.Я., Ищу предка. Публикация на сайте А. Маркова. [Вернуться к тексту]

⁴⁸Bergman Jerry, Contemporary suppression of the theistic world view. Creation Ex Nihilo Technical Journal, 1995, 9(2): 267–275. [Вернуться к тексту]

⁴⁹Renne P .R., et al. Nature, 425. 554-555 (2005). Аннотация на сайте Nature [Вернуться к тексту]

⁵⁰Марков А.В., Древние человеческие следы оказались слишком древними. Элементы, 5.12.05. Сетевая версия. [Вернуться к тексту]
 

Конец 3-й, заключительной части публикации. Вернуться к началу публикации
 

 © 2021 А. Милюков. Все права защищены. Revised: сентября 28, 2023