Стивен Мейер_Гипотеза творения: научные свидетельства разумного замысла

Стивен Мейер, Кембриджский университет Глава 2 из из книги «Гипотеза творения. Научные свидетельства в пользу Разумного Создателя» / Под ред. Дж. П. Морлэнда – Симферополь, 2000. – 336 с. (Оригин. название: «The Creation Hypothesis: Scientific Evidence for an Intelligent Designer») (Stephen C. Meyer, Ph.D. (History and Philosophy of Science, Cambridge University), Associate Professor of Philosophy at Whitworth College, Senior Research Fellow at the Discovery Institute (Seattle), Director of the Discovery Institute's Center for the Renewal of Science and Culture).	...

«Методологическая равноценность теорий разумного замысла и естественного происхождения жизни:
ВОЗМОЖНА ЛИ НАУЧНАЯ «ТЕОРИЯ ТВОРЕНИЯ»?

Последние тридцать лет ознаменованы возрождением в некоторых научных и философских кругах идеи разумного замысла. Развитие физики, и в частности, космологии привело к возвращению слов разумный замысел в научный лексикон, поскольку физики обнаружили, что Вселенная тонко настроена на обеспечение возможности человеческой жизни. Оказалось, что скорость света, сила тяготения, свойства молекулы воды и многие другие детали космической архитектуры удачно устроены и взаимоорганизованы на пользу человеку.

Многие учёные, чтобы объяснить эти очевидные проявления разумного замысла, не обращаясь к Богу (или, напротив, уйти от объяснения),¹ постулировали так называемые «человеческие факторы» и «модели множественных миров», но некоторые из них отвергли светские постулаты и выдвинули в качестве простейшего объяснения «совпадений», от которых зависит сама жизнь, деятельность Предсущего Разума – Создателя. Как метко выразился сэр Фред Хойл, сам здравый смысл говорит о том, что «сверхразум позабавился с физикой»², дабы появилась жизнь. А астроном Джордж Гринштейн (George Greenstein) недавно написал в книге с вызывающим названием «Жизнь и разум в космосе»: «Когда я думаю обо всех этих свидетельствах, меня настойчиво преследует мысль о присутствии некой сверхъестественной силы – или, скорее, Силы. Возможно ли, чтобы мы – случайно, сами того не желая, – натолкнулись на научное доказательство существования Высшего Существа? Неужели Бог действительно вышел на сцену и столь предусмотрительно сотворил космос для нашего блага?»³

Несмотря на явное оживление интереса к гипотезе (разумного) замысла в среде физиков и космологов, биологи по-прежнему не желают обращать внимание на подобные заявления. Историк науки Тимоти Лениор (Timothy Lenior) заметил: «Телеологическое мышление вызывает у современных биологов стойкое неприятие. И всё же едва ли не во всех сферах исследования биологи вынуждены специально подыскивать слова, избегая упоминания о том, что существование живых организмов имеет цель».⁴

Эта тенденция среди биологов, отмеченная Лениором, одновременно и забавляет, и озадачивает. На первый взгляд, сложность живых систем значительно превосходит сложность любых других объектов физического мира. Системы хранения информации и транспорта, механизмы регуляции и обратной связи, структуры синтеза и восстановления цепочек химических «символов» в строго определённой последовательности – и всё это в миниатюре – свойственны даже простейшим клеткам. Представления Эрнста Геккеля (XIX век) о простых «гомогенных глобулах плазмы»⁵ к сегодняшнему дню переросли в сложные молекулярные образы.

Более того, рост знаний о биологической сложности породил нечто вроде тупика в современной теории происхождения жизни (см. главу Брэдли и Тэкстона в данной книге). Разнообразные противоречащие друг другу догадки⁶ заполонили мир науки, стоило только ученым попытаться объяснить, как сугубо природные процессы могли привести к появлению неправдоподобных и тем не менее функционирующих биологических систем – систем, заключающих в себе, среди прочего, огромное количество закодированной генетической информации. Происхождение этой информации – в первой ли протоклетке или в разрозненных свидетельствах летописи окаменелостей, которые говорят о появлении принципиально новых структур – по существу остаётся загадкой для любого из современных натуралистических эволюционных учений.

Не удивительно, что в последние годы заметно возросло число научных исследований, посвященных критике химической и неодарвинистской эволюционных теорий.⁷ Некоторые наблюдатели даже рискнули охарактеризовать теорию происхождения жизни и неодарвинизм как парадигмы, пребывающие в глубоком кризисе, или как вырождающиеся исследовательские программы.⁸ Вот что сказал несколько лет назад биофизик Дин Кеньон (Dean Kenyon), некогда знаменитый исследователь происхождения жизни, по поводу своего предмета: «Чем больше... мы узнали за последние два-три десятилетия о химии жизни благодаря молекулярной биологии и исследованиям происхождения жизни... тем труднее стало дать строго натуралистическое объяснение истоков жизни».⁹

Подобные вещи писал и Фрэнсис Крик: «Любой честный человек, вооружённый всем доступным для нас сегодня арсеналом знаний, может констатировать, что в определённом смысле появление жизни на сегодняшний день выглядит почти чудом – столь многим условиям оно должно было удовлетворять».¹⁰

И если Кеньон с тех пор перешёл на позиции гипотезы разумного замысла (после чего его известность быстро пошла на убыль), то Крик и большинство других учёных-биологов остались верны той точке зрения, что со временем происхождение новой биологической информации и структуры можно будет объяснить с помощью натуралистических процессов. Таким образом, несмотря на тупик и на возрастающее число как минимум правдоподобных свидетельств разумного замысла, дискуссия о гипотезе разумного замысла почти полностью остаётся за рамками биологии. Почему же? Причины этого замалчивания очевидны – по крайней мере, их часть. Биологи, и учёные вообще, предполагают, что правилами науки запрещено любое отклонение от строго материалистического способа анализа. Даже большинство физиков, сочувствующих гипотезе разумного замысла, предпочитают называть свои откровения «религиозными» или «философскими», а не научными. Считается, что наука должна заниматься поиском исключительно естественных причин. Поскольку постулирование Разумного Создателя-Творца – явно нарушает это методологическое правило, то оно, это постулирование, не может рассматриваться как часть научной теории. Вот почему Стивен Дж. Гоулд (Stephen J. Gould) называет «научный креационизм» не просто ошибочной теорией, а «вздором, который противоречит сам себе».¹¹ Как высказался Бэзил Уилли (Basil Willey): «Наука должна быть атеистической априори – или прекратить своё существование».¹²

Большинство верующих учёных также придерживается этой концепции. Реймонд Гриззл (Raymond Grizzle) писал недавно в одном из известных евангелических научных журналов: «Бог не может быть частью научного описания... описание, подразумевающее создателя, скорее всего, будет отвергнуто большинством учёных».¹³ Нэнси Мёрфи (Nancey Murphy), философ и профессор семинарии Фуллера, согласна с ним. Вот что она пишет в том же журнале: «Наука как таковая требует натуралистического объяснения для всех природных процессов. И христиане, и атеисты в нашу эпоху обязаны рассматривать научные вопросы без вовлечения Творца... Всякий, кто приписывает особенности живых существ творящему разуму, по определению вступает в область метафизики либо теологии».¹⁴

Однако на чём зиждется это утверждение? Для Мёрфи и Гриззла ответ ясен. Почтение к правилам науки в том виде, в каком они дошли до нас, требует, чтобы христиане избегали в своих теориях предположений о творящем разуме. По словам Мёрфи, «хорошо ли это или дурно, мы унаследовали методологически атеистическое отношение к науке».¹⁵ (курсив наш). Гриззл тоже прибегает к условностям для оправдания методологического натурализма:

«Вся современная наука, а не только биологическая эволюционная теория, по определению исключает Бога... Это – конвенциональное ограничение; не существует свода правил, который бы его разъяснял. Более того, такое положение существует не более ста лет. Тем не менее, это ограничение принадлежит к числу почти универсальных, и мне кажется желательным и возможным его сохранение в обозримом будущем.»¹⁶

Конечно, из этого не следует, что если наука была или является полностью натуралистической, то должна такой и оставаться. Изъявительное наклонение не подразумевает повелительного. Следовательно, если Мёрфи и Гриззл апеллируют к условности и традиции, то имеет смысл тщательно изучить основания, на которых научная общественность приняла натурализм в качестве нормы. Действительно, если выясняется, что традиционное определение науки – всего лишь условность, то ничто не мешает ряду учёных стремиться изменить его, особенно если у них есть на то основания в виде эмпирических свидетельств, достаточных для серьёзного рассмотрения какой-либо ненатуралистической теории происхождения жизни. В любом случае, трудно понять, почему те учёные, которые не склонны принять методологический натурализм, не имеют права руководствоваться не столь узким определением науки.

Что бы ни говорили учёные-христиане о методологическом натурализме, светские сторонники этого принципа уверяют нас, что запрет на обращение к Богу или творческому разуму ни в коем случае не произволен. Напротив, они утверждают, что существуют объективные веские основания исключить эти понятия из всех научных теорий.¹⁷ Теории разумного замысла или творения, говорят они, не удовлетворяют объективным стандартам научного метода и научной практики. Они, эти теории, при объяснениях не ссылаются на естественный закон и, в отличие от других научных теорий, не могут быть подвергнуты проверке, наблюдению и, следовательно, опровергнуты. Выходит, что в отличие от натуралистических эволюционных теорий, креационные теории, или теории разумного замысла, методологически несовершенны. Креационные теории могут быть верны или неверны, но никогда – в принципе – не могут быть признаны научными.¹⁸

Использование того, что философы науки называют «демаркационными аргументами» – то есть аргументами, претендующими на отделение науки от псевдонауки, метафизики или религии, – в пользу той или иной теории, имеет долгую историю. Сам Дарвин использовал такие аргументы в защиту своей теории от нападок идеалистов и креационистов.¹⁹ Хотя философские аргументы о том, что относится к науке, а что – нет, давно дискредитировали себя в философии науки, на них по-прежнему основана убеждённость биологов в том, что у теории происхождения жизни нет альтернативных научных объяснений, и не может быть в принципе, если речь идёт о ненатуралистических теориях. В качестве причин для отрицания самой возможности разумного замысла учёные часто приводят различные демаркационные критерии.²⁰

Цель данной главы – рассмотреть эту проблему, исходя из того, что научная теория разумного замысла или творения возможна. Мы исследуем несколько критериев, которые якобы отделяют натуралистические эволюционные теории, имеющие статус научных (далее – «теории происхождения»), от ненатуралистических теорий творения или разумного замысла (далее – «теории разумного замысла»). Мы докажем, что все попытки априорно определить различия в научном статусе на методологической основе неизбежно терпят крах, и, напротив, методы двух этих альтернативных подходов к возникновению жизни в общем равноценны. Иными словами, мы докажем, что теория разумного замысла с методологической точки зрения равноценна натуралистической теории происхождения – то есть, и та, и другая теории оказываются равно научными или равно ненаучными – в зависимости от критериев оценки их научного статуса и при условии, что критерии эти метафизически нейтральны. В процессе доказательства мы также обсудим, может ли быть сформулирована научная теория творения или разумного замысла, или же методологические препятствия раз и навсегда определили её как «оксюморон» и «вздор, который противоречит сам себе», как утверждают Рус²¹, Стент²², Гоулд²³ и другие²⁴.

На протяжении всей данной работы будут использоваться термины разумный замысел и происхождение для удобства обозначения двух типов теорий: (1) теории, которые в качестве объяснения возникновения живого вещества или биологической упорядоченности предлагают причинную деятельность разумной силы (Божественной или какой-то другой) и (2) теории (такие, как дарвиновское «происхождение с изменениями»), которые для такого объяснения опираются исключительно на натуралистические процессы.

Следует сразу оговорить, что, отстаивая методологическую и научную правомерность теории разумного замысла, в этой главе мы вовсе не намереваемся реабилитировать эмпирически неадекватные представления о биологии многих креационистов девятнадцатого века, или их веру в абсолютную неизменность видов; но мы не одобряем и современную геологическую теорию молодого возраста Земли. Наше исследование касается методологической правомерности разумного замысла в принципе, как и было заявлено выше, а не эмпирической адекватности частных теорий, которые могут допускать существование разумного замысла.

Методологическая равноценность разумного замысла и натуралистического происхождения будет доказана в три этапа с помощью трёх логических цепочек. Во-первых, будут рассмотрены и резюмированы причины несостоятельности демаркационных аргументов в философии науки. В результате мы покажем, что попытки априорно определить различия в научном статусе разумного замысла и происхождения с философской точки зрения изначально несостоятельны. Затем, во-вторых, последует анализ частных демаркационных аргументов, выдвигавшихся против разумного замысла. Мы докажем, что эти аргументы не просто несостоятельны, но и позволяют предположить равноценность разумного замысла и происхождения относительно определённых характеристик так называемой «правильной» научной практики – то есть, будет показано, что разумный замысел и натуралистическое происхождение в равной степени способны или неспособны соответствовать различным демаркационным стандартам, при условии, что эти стандарты устанавливаются беспристрастно. В-третьих, будет проведено сравнение разумного замысла и происхождения в свете современных работ, посвященных логическому и методологическому характеру исторического исследования. В результате мы покажем, что способы исследования, используемые сторонниками как теории разумного замысла, так и теории происхождения, близки общепринятым способам исторического исследования. Таким образом, в результате методологического анализа исторических наук станет ясно, что разумный замысел и происхождение обладают ещё более глубинной методологической равноценностью.

Часть 1: Общая несостоятельность демаркационных аргументов

Желая показать, что теория разумного замысла «никак не может считаться научным подходом»,²⁵ биологи и иже с ними заявили, что она не отвечает объективным критериям научного метода. В общем, биологи использовали так называемые «демаркационные аргументы», чтобы разграничить научный подход к вопросу о возникновении жизни (естественное происхождение) и якобы ненаучный (разумный замысел). В первой части этой главы мы касаемся не частных критериев этих аргументов, а практики демаркации вообще.

С точки зрения философии науки, использование таких аргументов в принципе проблематично. В истории науки все попытки найти методологические «инварианты», которые обеспечили бы совокупность необходимых и достаточных условий для разделения подлинной науки и псевдонауки, потерпели неудачу.²⁶ Более того, значительная часть современных демаркационных аргументов предполагает такое понимание научного процесса, в котором отразилось влияние философии науки, известной как логический позитивизм. Однако ещё в 1950-х годах философы науки решительно отвергли позитивизм по ряду весомых причин (см. ниже). Как следствие, сама идея демаркации утратила популярность среди философов науки.

В эссе «Конец демаркационной проблемы» философ науки Ларри Лодан даёт краткое, но исчерпывающее описание различных обоснований, использовавшихся в истории науки для разграничения науки и псевдонауки.²⁷ Он отмечает, что первые из подобных обоснований касались степени достоверности в научных знаниях. Считалось, что науку можно отделить от ненауки, потому что наука порождает несомненный факт, в то время как другие типы исследования, такие, как философия, порождают мнение. Однако такой подход к демаркации столкнулся с затруднениями, поскольку учёные и философы постепенно пришли к осознанию относительности и ненадёжности научных дисциплин и теорий. В отличие от математиков, учёные-естественники редко обеспечивают строгие логические выводы (дедуктивные доказательства) для обоснования своих теорий. Напротив, в естественно-научных аргументах часто задействованы индуктивные выводы и проверка прогнозов; при этом ни то, ни другое не порождает несомненного факта. Как показал Оуэн Джинджерич (Owen Gingerich), в причинах конфликта между Галилеем и Ватиканом не последнюю роль сыграла неспособность Галилея следовать схоластическим стандартам дедуктивного вывода – стандартам, которые он считал неуместными и недостижимыми в научном доказательстве.²⁸ В дальнейшем подобные эпизоды ясно показали, что наука не обязательно обладает преимущественным гносеологическим статусом; научное знание, как и всякое иное, не является непогрешимым.

К XIX веку попытки разграничить науку и ненауку претерпели изменения. Демаркационисты больше не пытались дать характеристику науке на основе преимущественного гносеологического статуса научных теорий; напротив, они пытались сделать это на основе преимущественных методов создания научных теорий. Таким образом, наука стала определяться на основании её методов, а не её содержания. Демаркационные критерии стали не гносеологическими, а методологическими.²⁹

Тем не менее, этот подход также столкнулся с затруднениями, не последним из которых стало повсеместное расхождение во мнениях о том, что же в действительности представляет из себя научный метод. Если учёные и философы не могут договориться между собой о том, что же такое научный метод как таковой, куда уж им решать, какие именно дисциплины неверно им пользуются? Более того, как станет видно из обсуждения исторических наук в третьей части данной главы, число научных методов может быть и больше, чем один! А если это так, то попытки отделить науку от ненауки на основании единственного методологического критерия почти наверняка окажутся бесплодными. Существование разнообразия научных методов даёт основание предположить, что с помощью одной-единственной методологической характеристики невозможно охватить всё разнообразие научных исследований. Следовательно, использование единственного методологического критерия для определения научного статуса может привести к тому, что дисциплины, давно уже признанные научными, будут этого статуса лишены.³⁰

По мере роста проблем, связанных с использованием методологического критерия, взгляды демаркационистов опять устремились в новом направлении. С 1920-х годов философия науки обращается к лингвистике и семантике. По традиции логического позитивизма, научные теории можно отличить от ненаучных не потому, что в их основе лежат уникальные или преимущественные методы, но потому, что они содержат в себе больше смысла. Сторонники логического позитивизма настаивали на том, что все значимые, исполненные смысла утверждения либо эмпирически доказуемы, либо логически неопровержимы. В соответствии с этим «критерием проверки смыслом», в научных теориях смысла больше, чем, к примеру, в философских или религиозных идеях, поскольку научные теории имеют отношение к объектам наблюдаемым (планеты, минералы, птицы), а философия и религия – к недоступным для наблюдения (Бог, истина, мораль).

Но, как нам известно, вскоре позитивизм пришёл к саморазрушению. Философы осознали, что позитивистский критерий проверки смыслом не удовлетворяет собственным стандартам. Выяснилось, что позитивистские допущения не являются ни эмпирически доказуемыми, ни логически неопровержимыми. Более того, истинно научная практика зачастую тоже не соответствовала идеалу позитивистов. Многие научные теории имеют дело с недоступными проверке и ненаблюдаемыми объектами, такими, как силы, поля, молекулы, кварки и законы Вселенной. В то же время многие бесповоротно отвергнутые теории (например, теория плоской Земли) основаны на объяснении наблюдений с позиций «здравого смысла». Стало очевидно, что позитивистский критерий не работает.

Эпоха позитивизма завершилась в 1950-х годах, и демаркационисты пошли другим путем. Возникли новые семантические критерии, такие, как опровержимость по сэру Карлу Попперу. Согласно ему, в научных теориях больше смысла, чем в ненаучных идеях, поскольку первые имеют дело только с эмпирически опровержимыми фактами.³¹ Однако оказалось, что и этот критерий проблематичен. Выяснилось, что дать опровержение не так-то легко. Напротив, прогнозы возникают, когда базовые теоретические убеждения подкрепляются вспомогательными гипотезами, и потому всегда существует вероятность, что именно вспомогательные гипотезы, а не базовые убеждения, виновны в том, что прогноз не оправдался.

Например, для ньютоновской механики теоретической базой являются три закона движения и теория всемирного тяготения. На основе этого Ньютон сделал ряд прогнозов о положении планет в Солнечной системе. Когда некоторые из этих прогнозов не подтвердились данными наблюдения, он не отказался от своих базовых теоретических положений. Напротив, он уделил особое внимание ряду своих вспомогательных гипотез, чтобы понять причину расхождений между теорией и данными наблюдения. К примеру, он проверил рабочую гипотезу о том, что планеты имеют совершенно шарообразную форму и подвержены только действию силы тяготения. Как показал Имре Лакатос, нежелание Ньютона отказаться от базовых положений позволило ему усовершенствовать свою теорию и стало причиной её последующего грандиозного успеха.³² Отказ Ньютона согласиться с результатами, якобы опровергающими его положения, вовсе не поставил под сомнение научный статус его теории тяготения или трёх основных законов.

Роль вспомогательных гипотез в научной проверке предполагает, что убедительно опровергнуть многие научные теории, включая теории так называемых точных наук, чрезвычайно сложно, а то и вовсе невозможно. Тем не менее, многие теории, которые были опровергнуты на практике общим решением научного мира, должны расцениваться как научные, исходя из критерия опровержимости. Раз они были опровергнуты, значит, они в принципе опровержимы, а раз они в принципе опровержимы, значит, они научны!³³

Так случилось и с демаркационными критериями. Многие теории, отвергнутые по очевидным причинам, отличались теми же гносеологическими и методологическими признаками (проверяемость, опровержимость, наблюдаемость и т. д.), которые якобы характеризуют истинную науку. А многим общепризнанным теориям явно недостаёт некоторых, якобы необходимых и достаточных, признаков подлинной науки. В результате,³⁴ большинство современных философов науки, за малым исключением,³⁵ полагают вопрос «Какие методы отличают науку от ненауки?» тупиковым и неинтересным. «Что в имени тебе?..» Уж наверняка не гарантия гносеологической ценности. Таким образом, философы науки уже поняли, что вопрос не в том, научна ли теория, а в том, верна ли она и подкрепляется ли свидетельствами. Как справедливо подытожил Мартин Эгер (Martin Eger), «демаркационные аргументы рассыпались в прах. Философы науки больше их не поддерживают. Для ненаучного мира эти аргументы могут всё ещё оставаться привлекательными, но это уже другой мир».³⁶

«Конец демаркационной проблемы», как определил его Лодан, означает, что позиции позитивистских демаркационных аргументов, используемых эволюционистами, изрядно пошатнулись. Анализ Лодана показал, что такие аргументы не способны чётко определить научный статус теории разумного замысла, происхождения или чего бы то ни было. Лодан пишет: «Если мы хотим придерживаться здравого смысла, нам следует отбросить термины типа «псевдонаука»... Это всего лишь пустые фразы, отражающие наши эмоции».³⁷

Если такие философы науки, как Лодан, правы, то наш анализ разумного замысла и происхождения зашёл в тупик. Ни та, ни другая теория не может автоматически быть признана научной или ненаучной. Априорную методологическую ценность обеих теорий невозможно определить из-за отсутствия чётких критериев этой самой ценности.

Однако без чётких критериев определения нельзя сказать, что разумный замысел и происхождение методологически равноценны в нетривиальном смысле. Для того, чтобы провозгласить эти теории равноценными, мы должны сравнить их на фоне конкретных стандартов. Давайте же рассмотрим конкретные демаркационные аргументы, выдвинутые против теории разумного замысла. Ибо, хотя демаркационные аргументы и были отвергнуты философами науки в принципе, они всё ещё пользуются популярностью в научном мире и «у общественности»³⁸, как станет совершенно ясно из следующего раздела.

Часть 2: Демаркационные аргументы против теории разумного замысла

Хотя философы науки пришли к согласию в том, что демаркационная проблема неудачно поставлена и едва ли разрешима, многие учёные продолжают использовать демаркационные аргументы с целью дискредитировать всяческих маньяков, шарлатанов и просто малоинтеллектуальных оппонентов. Однако среднестатистическому научному работнику аргументы Лодана, развенчивающие идею демаркации, могут показаться в лучшем случае антиинтуитскими. Ведь на первый взгляд кажется очевидным, что должны существовать однозначные критерии для различения таких занятий, как парапсихология, астрология или френология, и бесспорных наук, таких, как физика, химия, астрономия. Тот факт, что большинство философов науки уверяют, будто таких критериев не существует, лишь подтверждает, что учёные не зря всегда относились к философам науки с подозрением. В конце концов, разве кое-кто из этих философов науки не говорит о том, что научная истина определяется социокультурным контекстом? Разве кое-кто из них не осмеливается отрицать тот факт, что наука описывает объективную реальность?

И тем не менее выясняется: для того, чтобы принять подход Лодана и иже с ним к демаркационной проблеме, совершенно необязательно иметь релятивистский или антиреалистический взгляд на науку. Более того, два эти положения логически не связаны друг с другом. Лодан не утверждает, что все научные теории равно доказательны (скорее, наоборот) или что научные теории не имеют дело с объективной реальностью. Он просто говорит, что нельзя определять науку, автоматически приписывая определённым теориям гносеологическую ценность на том лишь основании, что они обладают некоторыми чертами, якобы характеризующими «истинную науку». Оценивая доказательства истинности той или иной теории, мы не можем подменять эмпирическую оценку абстрактными размышлениями о природе науки.

Но доказательство общего тезиса Лодана вовсе не является главной целью этой главы. Мы хотим доказать не невозможность демаркации вообще, а методологическую равноценность теории разумного замысла и натуралистической теории происхождения. Поскольку та идея, что демаркация вообще не действенна, всё ещё вызывает у многих сомнения, в следующем разделе мы рассмотрим некоторые частные демаркационные аргументы, выдвинутые сторонниками теории происхождения против теории разумного замысла.³⁹ Мы покажем, что эти аргументы не способны обеспечить основания для утверждений о методологической неравноценности данных теорий и что, напротив, тщательный анализ этих аргументов позволяет говорить об их методологической равноценности. Более того, последующий анализ покажет, что не существует метафизически нейтральных критериев, способных определить науку настолько узко, чтобы объявить несостоятельными теории научного замысла и не тронуть на тех же основаниях теории происхождения.

К сожалению, убедительное доказательство этого потребует подробного рассмотрения всех демаркационных аргументов, когда-либо выдвигавшихся против теории разумного замысла. А в истории эволюционной полемики таких аргументов много. Утверждается, что теории разумного замысла (креационные теории) ненаучны по определению, ибо они (а) не дают объяснений через законы природы,⁴⁰ (б) говорят о ненаблюдаемом,⁴¹ (в) не поддаются проверке,⁴², (г) не дают прогнозов,⁴³ (д) не являются опровержимыми,⁴⁴ (е) не объясняют никаких механизмов,⁴⁵ (ж) не основаны на эксперименте,⁴⁶ (з) не способны разрешать проблемы.⁴⁷

Из-за нехватки места мы сможем ограничиться подробным анализом только первых трёх аргументов. Аргументы (а), (б) и (в) выбраны нами именно потому, что каждый из них так или иначе ведёт к «Происхождению видов». Первый аргумент, (а), особенно важен потому, что из него вытекают все остальные – это особо подчёркивает Майкл Рус,⁴⁸ вероятно, самый ревностный эволюционный демаркационист в мире. Поэтому анализу утверждения (а) будет посвящена большая часть данного раздела.⁴⁹Затем последуют краткое обсуждение аргументов (г), (д) и (е) и ссылки на источники, опровергающие (ж) и (з). Таким образом, хотя в данной работе и невозможно дать исчерпывающий анализ всех демаркационных аргументов, здесь, тем не менее, будет сказано достаточно для вывода о том, что основные аргументы против теории разумного замысла не могут опровергнуть её научный статус без того, чтобы опровергнуть вместе с тем и статус теории происхождения.

Объяснение посредством законов природы. Рассмотрим первый и, согласно Майклу Русу,⁵⁰ важнейший аргумент против возможности научной теории разумного замысла. Этот аргумент гласит: «Научные теории должны давать объяснения посредством законов природы. Теории разумного замысла (креационные теории) не делают этого, из чего неизбежно следует их ненаучность».

Этот аргумент прибегает к одному из главных критериев науки, принятых судьёй Уильямом Овертоном (William Overton) после заслушивания свидетельских показаний философа науки Майкла Руса на судебном процессе о науке и теории сотворения в Арканзасе, в 1981-82 годах.⁵¹ Но и совсем недавно, в марте 1992, несмотря на критику других философов науки, таких, как Филип Куинн (Philip Quinn) и Ларри Лодан,⁵² Рус продолжал утверждать, что «объяснять посредством законов природы» – это демаркационный критерий. Рус настаивал на том, что для истинно научного взгляда на мир необходимо принять как данность, что Вселенная подчиняется законам природы, и нельзя объяснять события, происходящие во Вселенной, вмешательством внешней силы. Напротив, для подлинно научного объяснения мира необходимо руководствоваться «незыблемым законом», как назвал его Рус.

В связи с этим утверждением и с выдвигаемой Русом концепцией науки возникает несколько проблем.⁵³ В частности. Рус предлагает такой взгляд на науку, который приравнивает научные законы к объяснениям. Тут существуют сразу две проблемы и, соответственно, две причины, по которым «объяснение посредством законов природы» не может служить демаркационным критерием.

Во-первых, многие законы не объясняют, а описывают. Они описывают норму, но не объясняют, почему происходят те или иные нормальные события. В истории науки хорошим примером такому положению дел может служить закон всемирного тяготения, который, как с готовностью признавал сам Ньютон, не объясняет, а просто описывает механизм гравитации. В «Общих примечаниях» ко второму изданию «Principia» Ньютон пишет: «Я не выдумываю гипотез» – иными словами, «Я не предлагаю объяснений».⁵⁴ Если бы наука в действительности обязана была давать объяснения через законы природы, то за её пределами оказались бы все фундаментальные законы физики, которые математически описывают, но не объясняют явления.⁵⁵ Для демаркационистов этот вывод парадоксален и крайне нежелателен, поскольку они в своей программе в первую очередь руководствуются стремлением убедиться, что дисциплины, которые заявляют себя научными, соответствуют жёстким методологическим стандартам физических наук. Данный вывод может облегчить жизнь социологам, которые перестанут отчаянно завидовать физикам, но демаркационистам он не даст ничего – разве что выявит некорректность самой цели их предприятия.

Есть и вторая причина, по которой законы не могут быть приравнены к объяснениям, – и она, в свою очередь, даёт основания для уверенности, что научны не только те дисциплины, которые дают объяснения через законы природы. Законы не могут быть приравнены к объяснениям не только потому, что многие законы ничего не объясняют, но и потому, что многие объяснения конкретных событий, особенно в прикладных и исторических науках, могут и не использовать законы.⁵⁶ Учёные часто прибегают к законам, чтобы допустить или увеличить правдоподобность объяснений конкретных событий, но анализ логических требований к объяснениям ясно показал, что для многих таких объяснений ссылка на законы вовсе не обязательна.⁵⁷ Напротив, многие объяснения конкретных событий или фактов, особенно в исторических науках, зависят непосредственно и даже исключительно от особенностей, от причинных условий и событий прошлого, а не от законов. То есть, ссылка на причинные условия прошлого часто объясняет конкретное событие лучше, чем закон или природная закономерность, и иногда является самодостаточной.⁵⁸

Одна из причин, по которым законы играют столь малую роль (или вообще не играют роли) во многих исторических объяснениях, заключается в том, что многие события происходят путём серии неповторимых, нерегулярных событий. В этих случаях законы не имеют отношения к объяснению контраста между тем, что произошло на самом деле, и тем, чего можно было бы закономерно ожидать. Например, учёный, работающий в области геологической истории, пытаясь объяснить необычайную высоту Гималаев, сошлётся на конкретные предшествовавшие факторы, которые присутствовали в орогенезе Гималаев, но отсутствовали в других случаях горообразования. Знание законов геофизики, относящихся к горообразованию, вообще говоря, очень мало поможет геологу в объяснении различий орогенеза Гималаев и других гор, поскольку такие законы предположительно касаются всех случаев горообразования. Здесь в поиске объяснения геологу потребуются не знания общих законов, но свидетельства об уникальных, неординарных условиях прошлого.⁵⁹ Так, геологи дали типичное объяснение уникальной высоты Гималаев на основе взаимного расположения в прошлом массивов суши (и платформ) Индии и Азии и их столкновения.

С подобной ситуацией часто встречаются историки. Рассмотрим следующие факторы, которые могли бы способствовать объяснению причин начала Первой мировой войны: амбиции генералов кайзера Вильгельма, франко-русский оборонительный союз и убийство эрцгерцога Фердинанда. Заметим, что эти факторы неизменно предполагают ссылку на события или условия прошлого, а не на законы. Привлечение событий прошлого в качестве причин для объяснения последующих событий или современных свидетельств - обычная практика как для истории, так и для естественно-научных дисциплин (например, историческая геология). Как показал Майкл Скривен (Michael Scriven), мы часто знаем непосредственную причину события, даже когда не можем соотнести причины и следствия в формальных положениях закона.⁶⁰ Сходным образом Уильям Элстон (William Alston) показал, что законы сами по себе часто не могут объяснить конкретные события.⁶¹ Закон «Кислород необходим для горения» не объясняет, почему данное здание сгорело в данное время в данном месте.⁶² Чтобы объяснить этот факт, необходимо знать кое-что о ситуации, непосредственно предшествовавшей возгоранию. Здесь в знании научных законов мало проку; нужна информация, к примеру, о том, не проник ли в здание поджигатель, соблюдались ли правила пожарной безопасности, был ли исправен огнетушитель и т. д. Таким образом, Элстон приходит к выводу, что приравнивать закон к объяснению или причине значит «совершать вопиющую «категориальную ошибку».⁶³

Возможно, здесь уместен ещё один пример. Пытаясь объяснить, почему астронавты смогли долететь до Луны, в то время как яблоки имеют обыкновение падать на Землю, в первую очередь мы вспомним не закон всемирного тяготения. Этот закон слишком общий для применения к конкретной ситуации, поскольку он предполагает огромное многообразие возможных следствий, зависящих от начальных и граничных условий. Под закон, утверждающий, что все материальные объекты притягиваются друг другу с силой, обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними, равно подпадают и случай с яблоком, и случай с астронавтом. Следовательно, чтобы объяснить, почему астронавт летит, в то время как яблоки преимущественно падают, требуется нечто большее, чем просто знание закона, ибо закон действует в обеих ситуациях. А объяснение различных его следствий – падение яблока и полёт астронавта – потребует обращения к предшествовавшим условиям и событиям, которые различались в каждом случае. И в самом деле, для данного объяснения необходимо знать, каким образом инженеры, используя технологические достижения, изменили условия воздействия на астронавтов, с тем, чтобы те смогли преодолеть ограничения, которые сила тяготения накладывает на земные объекты.

Эти примеры позволяют предположить, что многие объяснения конкретных явлений – объяснения, которые часто даются в областях, давно полагаемых научными, таких, как космология, археология, историческая геология, прикладная физика и химия, исследования возникновения жизни и эволюционная биология – утратили бы свой научный статус, если бы критерий Руса «объясняет посредством законов природы» был признан нормой для всей научной практики.

Рассмотрим пример из эволюционной биологии, непосредственно относящийся к теме нашей дискуссии. Стивен Джей Гоулд, Марк Ридли (Mark Ridley) и Майкл Рус доказывают, что «факт эволюции»⁶⁴ несомненен, даже если до сих пор не сформулирована адекватная теория, описывающая или объясняющая, каким образом происходят крупномасштабные биологические изменения. Как и Дарвин в своё время, современные теоретики эволюции утверждают, что вопрос о том, существует ли эволюция⁶⁵, может быть логически отделён от вопроса о средствах, которыми природа в норме осуществляет биологические трансформации. Утверждается, что эволюция в определённом смысле – как исторический процесс или происхождение от общего предка – представляет собой устоявшуюся научную теорию⁶⁶, поскольку только она объясняет обширный класс данных (палеонтологические изменения, гомология, биогеографическое распределение и т. д.), даже если биологи не могут в настоящее время объяснить, как осуществляется эволюция в ином смысле этого слова – как глобальный процесс или механизм изменения. Некоторые даже уподобляют логическую независимость происхождения от общего предка и естественного отбора логической независимости дрейфа континентов и тектоники плит. И в геологии, и в биологии существуют теории о том, что происходит, объясняющие, почему мы наблюдаем множество фактов, и отдельные теории, объясняющие, как это могло произойти. Однако первым, чисто историческим, объяснениям для обоснования не требуются вторые – гомологические⁶⁷ или механистические объяснения. Происхождение от общего предка хорошо объясняет многие факты, даже если сейчас ещё невозможно объяснить, как могли произойти необходимые для этих фактов изменения.

Этот пример ещё раз демонстрирует, что исторические объяснения не нуждаются в законах.⁶⁸ И, что ещё важней, из этого примера становится очевидным, почему демаркационный критерий Руса является роковым для дарвинизма (который Рус и пытается защитить). Происхождение от общего предка, главный тезис «Происхождения видов», не прибегает для объяснений к законам природы, а постулирует гипотетическую модель исторических событий, каковая модель (если окажется, что она верна) и послужит объяснением всему многообразию наблюдаемых фактов. Сам Дарвин относился к идее происхождения от общего предка как к vera causa (то есть как к действительной причине или объяснению) разнообразия биологических наблюдений.⁶⁹ В дарвиновском историческом доказательстве происхождения, как это вообще бывает с историческими объяснениями, главную функцию объяснения выполняют постулированные причинные события (и, следовательно, модели) прошлого. А вовсе не законы.⁷⁰

На этом этапе рассуждений эволюционист-демаркационист может допустить, что события прошлого способны выполнять функцию объяснения, но будет отрицать, что научные объяснения могут апеллировать к событиям сверхъестественным. Одно дело – постулировать реальные события прошлого, и совсем другое дело – постулировать сверхъестественные события. Первое не затрагивает законов природы; второе же – совсем наоборот, и, следовательно, лежит за пределами науки. Как утверждали Рус и Ричард Левонтин (Richard Lewontin), чудеса ненаучны, поскольку нарушают законы природы или противоречат им, тем самым отрицая науку как таковую.⁷¹

Многие из современных философов не согласны в этом вопросе с Русом и Левонтином, как не согласились бы с ними и великие учёные прошлого – например, Исаак Ньютон и Роберт Бойль. Действие силы (Божественной или человеческой) не нуждается в нарушении законов природы; в большинстве случаев оно просто изменяет начальные и граничные условия, в которых эти законы проявляются.⁷² Но к этому вопросу мы вернёмся позже. Пока же достаточно будет отметить, что критерий демаркации слегка изменился. Демаркационисты больше не отвергают теорию разумного замысла как ненаучную, поскольку она не «даёт объяснений посредством законов природы»; теперь они отвергают её на том основании, что она не «даёт натуралистических объяснений». Только натуралистическая теория может считаться научной.

Но почему? Спорный вопрос заключается в том, существуют ли независимые и метафизически нейтральные основания для развенчания теорий, которые прибегают к ненатуралистическим событиям – таким, как действие разумного замысла. Утверждать, что такие теории ненаучны, поскольку они ненатуралистичны, значит поставить спорный вопрос, а не ответить на него. Конечно, теория разумного замысла не полностью натуралистична, но становится ли она от этого ненаучной? Можно ли доказать это, не прибегая к порочному кругу? Какой независимый методологический критерий сможет продемонстрировать низший научный статус ненатуралистического объяснения? Мы уже убедились в том, что критерий «объясняет посредством закона» не работает. А что же работает?

Ненаблюдаемое и поддающееся проверке. В этом месте эволюционист-демаркационист должен предложить другие демаркационные критерии. Критерий, который часто встречается как в разговорах, так и в печати, формулируется следующим образом: «Чудеса ненаучны, поскольку их нельзя исследовать эмпирически.⁷³ Теория разумного замысла включает в себя чудеса; следовательно, она ненаучна. Более того, поскольку чудеса не могут быть исследованы эмпирически, то их нельзя и подвергнуть проверке.⁷⁴ А поскольку научные теории должны поддаваться проверке, то теория разумного замысла опять-таки ненаучна». Например, Фред Гриннелл (Fred Grinnell), специалист в области молекулярной биологии, доказывал, что теория научного замысла не может являться научной концепцией, потому что если что-то «нельзя измерить, сосчитать или сфотографировать, значит, это не наука».⁷⁵ Джеральд Скуг (Gerald Skoog) развивает эту мысль: «Заявление о том, что жизнь – это результат замысла, порождённого разумной причиной, не может быть проверено и не входит в сферу науки».⁷⁶ Именно этот ход доказательства был недавно использован в Государственном университете Сан-Франциско для отстранения от преподавания профессора Дина Кеньона. Кеньон – биофизик, ставший сторонником теории разумного замысла после многих лет работы в области химической эволюции. Некоторые его критики в Государственном университете Сан-Франциско утверждали, что его теория не может быть расценена как научная, поскольку она прибегает к идее Невидимого Создателя, проверить которую невозможно.⁷⁷

Суть этих аргументов, по всей видимости, сводится к тому, что ненаблюдаемость действия разумной силы делает его недоступным для эмпирического исследования; таким образом, исключается возможность проверки любой теории разумного замысла. Следовательно, демаркационный критерий, задействованный здесь, объединяет «наблюдаемость и доступность проверке». То и другое рассматривается как необходимые условия научного статуса, и отсутствие одного из них – наблюдаемости – исключает возможность другого – доступности проверке.

Однако на поверку выясняется, что обе части этой формулы несостоятельны. Во-первых, как наблюдаемость, так и доступность проверке не являются необходимыми условиями научного статуса, потому что, по крайней мере, наблюдаемость никак не влияет на научный статус, что неоднократно продемонстрировала теоретическая физика. Многие явления и события не могут быть непосредственно наблюдаемы или исследованы – на практике или в принципе. Постулирование таких явлений, тем не менее, является продуктом научного исследования. Многие науки в самом деле напрямую занимаются выведением ненаблюдаемого из наблюдаемого. Силы, поля, атомы, кварки, события прошлого, психические состояния, подземные геогологические процессы, молекулярные биологические структуры – всё это ненаблюдаемое, выведенное из наблюдаемых явлений. Тем не менее, большая часть однозначно является результатом научного исследования.

Во-вторых, ненаблюдаемость не исключает проверяемости: утверждения о ненаблюдаемом обычно проверяются в науке опосредованно, через наблюдаемые явления. То есть, существование ненаблюдаемого устанавливается проверкой объяснительной способности, которая увеличивается, если данное гипотетическое (ненаблюдаемое) явление принимается в качестве действительного. Этот процесс обычно включает оценку доказанных или теоретически правдоподобных причинных возможностей данного ненаблюдаемого явления. В любом случае, многие научные теории необходимо оценивать опосредованно, путём сравнения их объяснительной способности.

При попытках пролить свет на структуру генетической молекулы рассматривались и двойная, и тройная спирали, поскольку и та, и другая могли объяснить фотографическое изображение, полученное путём рентгеноструктурного анализа.⁷⁸ Поскольку ни ту, ни другую структуру невозможно было наблюдать (даже опосредованно, через микроскоп), двойная спираль Уотсона и Крика постепенно победила, так как она, в отличие от тройной, могла объяснить и другие наблюдения. В результате остановились на заключении об одной ненаблюдаемой структуре – двойной спирали, поскольку было решено, что она обладает большей, чем альтернативные ей модели, способностью объяснять разнообразные связанные с ней явления. Подобные попытки делать вывод из наилучшей объяснительной способности, когда объяснение предполагает реальность ненаблюдаемого объекта, часто встречаются во многих областях, считающихся научными, в том числе в физике, геологии, геофизике, молекулярной биологии, генетике, физической химии, космологии, психологии и, конечно, эволюционной биологии.

Распространённость ненаблюдаемых объектов в таких областях создаёт определённые трудности для защитников теории происхождения, которые стремятся развенчать теорию разумного замысла, исходя из критерия наблюдаемости. Дарвинисты долгое время отстаивали свои теоретические заявления, напоминая критикам, что многие процессы, к которым они апеллируют, протекают слишком медленно и, стало быть, недоступны для наблюдения. Далее, ключевое историческое положение эволюционной теории – то, что существующие виды объединены общим предком, – гносеологически очень близко многим современным теориям разумного замысла. Переходные формы, которые якобы обитают на ветвях дарвиновского древа жизни, точно так же не поддаются наблюдению, как и прошлые деяния Создателя.⁷⁹ Переходные формы – это теоретические постулаты, которые делают возможным эволюционную интерпретацию имеющихся биологических данных. Сходным образом, постулат Создателя используется для объяснения таких особенностей жизни, как информационное содержание и функциональная интеграция. Дарвиновские переходные формы, неодарвинистские мутации, «внезапное формообразование» сторонников теории прерывистого равновесия, прошлые деяния Разумного Создателя – всё это невозможно наблюдать непосредственно. Все вышеперечисленные теоретические постулаты по отношению к непосредственному наблюдению абсолютно равноценны.

Равноценны они и по отношению к проверке. Любые теории возникновения жизни обычно должны включать в себя утверждения о том, какие именно события прошлого явились причиной возникновения тех или иных свойств Вселенной (или Вселенной в целом). Они должны реконструировать эти недоступные наблюдению причинные события прошлого, исходя из современных свидетельств. Следовательно, позитивистские методы проверки – те, что зависят от непосредственного контроля или повторяющихся наблюдений причинно-следственных связей – практически не имеют отношения к теориям возникновения жизни; и сам Дарвин это хорошо понимал. Хотя он не раз говорил о том, что креационисты не отвечают критерию vera causa – методологическому принципу девятнадцатого века, в соответствии с которым предпочтение отдаётся теориям, постулирующим в качестве причин наблюдаемые события или явления, – применение жёстких позитивистских стандартов к его собственной теории сильно его раздражало. «Я ужасно устал, – жаловался Дарвин Джозефу Хукеру (Joseph Hooker), – объяснять всем, что я не претендую на приведение прямых доказательств превращения одного вида в другой, но я считаю, что в целом этот взгляд верен, поскольку очень много явлений могут быть сгруппированы и объяснены таким образом».⁸⁰

Действительно, Дарвин настаивал на том, что модели непосредственной проверки совершенно неприменимы к оценке теорий возникновения видов. И, тем не менее, он был уверен, что эти теории можно подвергнуть критической проверке опосредованно. Вот что он неоднократно утверждал по этому поводу: «Эта гипотеза [общего происхождения] должна быть проверена... через попытку увидеть, можно ли с её помощью объяснить различные крупные и независимые группы фактов – таких, как геологическая последовательность органических существ, их распределение в прошлом и настоящем, их взаимное сходство и гомология».⁸¹ Для Дарвина невозможность наблюдать события и процессы прошлого не означала, что теории происхождения не поддаются проверке. Напротив, такие теории могут быть проверены опосредованно, путём оценки их объяснительной способности применительно к разнообразию соответствующих данных или «групп фактов».

Но если это так, тогда трудно понять, почему ненаблюдаемость Разумного Создателя обязательно должна препятствовать проверке такого постулата. Дарвин вряд ли согласился бы с этим, но основа его методологической защиты теории происхождения явно предполагает и возможность доступной для проверки теории разумного замысла, поскольку действия ненаблюдаемой Силы в прошлом, точно так же, как и ненаблюдаемые генеалогические связи между организмами, могут иметь эмпирически доступные следствия в настоящем. Дарвин и сам по умолчанию признавал, что теория разумного замысла доступна проверке – это следует из его попыток разоблачить эмпирическую неадекватность альтернативных креационных теорий. Хотя Дарвин отрицал большинство креационистских объяснений как ненаучные в принципе, он стремился доказать, что никто, кроме него, не способен объяснить конкретные биологические факты.⁸² Следовательно, иногда он рассматривал креационизм как серьёзную научную альтернативу, которой недостаёт объяснительной способности, а иногда отвергал его вообще – как теорию, ненаучную по определению.

Современные эволюционисты-демаркационисты сходным образом противоречат сами себе. Вслед за приведённой ранее цитатой из Джеральда Скуга («Заявление о том, что жизнь – это результат замысла, порождённого разумной причиной, не может быть проверено и не входит в сферу науки»), буквально в том же абзаце, появляется следующее высказывание: «Из природных наблюдений также вытекает, что эти суждения [имеется в виду теория разумного замысла] подозрительны».⁸³ Очевидно, что невозможно опровергнуть эмпирическими наблюдениями то, что не поддаётся проверке в принципе.

Предыдущие рассуждения предполагают, что и эволюционное происхождение с изменениями, и творение разумного замысла всё же поддаются проверке каким-то образом. Обе теории могут быть проверены косвенно – как объяснял происхождение Дарвин, путём сравнения объяснительной способности их и альтернативных им теорий. Филип Китчер (Philip Kitcher) – отнюдь не поклонник креационизма – признавал, что существование ненаблюдаемых элементов в различных теориях, включая и ненаблюдаемого Разумного Создателя, не означает, что такие теории не могут быть оценены эмпирически. Он пишет: «Даже постулирование ненаблюдаемого Создателя не более ненаучно, чем постулирование ненаблюдаемых частиц. Важен характер этих предположений и способы, которыми они формулируются и доказываются».⁸⁴

Таким образом, при оценке способности обеих теорий – разумного замысла и происхождения – соответствовать специфическим демаркационным критериям неожиданно обнаруживается их равноценность. Положения теорий возникновения жизни должны быть непосредственно наблюдаемы; только в этом случае теории могут быть признаны доступными проверке и, следовательно, научными – если это требование будет применено универсально и беспристрастно, то оно обратится против не только теории разумного замысла, но и теории происхождения. Те, кто настаивает на объединении критериев наблюдаемости и доступности проверке, понимаемых в позитивистском смысле, провозглашают такое определение настоящей науки, которому эволюционная теория явно не соответствует. Однако если допустить менее жёсткий стандарт проверяемости, то основная причина, по которой теории разумного замысла отказывают в праве считаться научной, просто испарится. Таким образом, наш анализ частных попыток применить демаркационные критерии против теории разумного замысла на самом деле обнаружил методологическую равноценность теорий разумного замысла и происхождения.

Другие демаркационные критерии. Я утверждаю, что равноценность этих теорий будет очевидна и из анализа других критериев, приведённых выше – от (г) до (з).⁸⁵ Например, опровержимость, в дополнение к вопросам, изложенным в первой части, выглядит особенно проблематичным стандартом в применении к теориям возникновения жизни. То же можно сказать и о способности давать прогнозы. Теории возникновения жизни обязаны давать ретроспективные реконструкции. Следовательно, они не дают прогнозов в полном смысле слова. Несколько искусственные «прогнозы», даваемые всё же подобными теориям – например, какое свидетельство будет найдено в поддержку теории в случае, если она верна – трудно опровержимы, поскольку, как часто объясняют специалисты по эволюционной палеонтологии, «отсутствие свидетельства не есть свидетельство отсутствия».⁸⁶

Сходным образом и требование, что научная теория должна обеспечивать причинный механизм, не способно дать метафизически нейтральный стандарт по ряду причин. Во-первых, как мы уже отмечали, многие научные теории не являются механистическими. Многочисленные теории, описывающие то, что постоянно происходит в природе, не объясняют механистически, почему это происходит – или не нуждаются в объяснении. Ньютоновский закон всемирного тяготения не стал менее научным оттого, что Ньютон не смог – а точнее, не захотел – постулировать механистическую причину постоянно происходящих явлений, описываемых его законом. Кроме того, как было отмечено выше, многие исторические теории о том, что происходило в прошлом, самодостаточны без всякой механистической теории о том, как происходили эти события. Теория происхождения от общего предка в норме рассматривается как научная, хотя учёные и не пришли к согласию по вопросу абсолютно адекватного механизма, который объяснял бы, как происходит превращение форм в поколениях. Подобным же образом, нет оснований утверждать, будто теория дрейфа континентов стала научной только с началом описания тектоники плит. Хотя механизм тектоники плит и сделал теорию дрейфа континентов более убедительной⁸⁷ не так уж обязательно было узнать механизм самого дрейфа континентов, чтобы (1) узнать или теоретически предположить, что дрейф континентов имел место, или (2) признать теорию континентального дрейфа научной.

Однако, признавая, что причинные механизмы не являются необходимыми в научном контексте, можно не признавать, что исследование возникновения жизни представляет собой именно такой контекст. Можно попробовать доказать, что, поскольку теории возникновения жизни неизбежно предлагают объяснения причин, и поскольку общепризнанно, что теория разумного замысла пытается объяснить возникновение жизни и высших таксономических групп и при этом не может предложить соответствующий механизм, то она не является адекватной теорией возникновения жизни.

Но этот аргумент тоже столкнётся с трудностями. Можно признать, что теория разумного замысла не обеспечивает полного объяснения причин возникновения жизни, но при этом теория не лишится научного статуса. Нынешние свидетельства могут убедить некоторых учёных в том, что разум играл причинную роль в создании жизни, но те же самые учёные не будут знать наверняка, как именно разум влияет на материю. Может быть, из этого следует, что теория разумного замысла неполна – но это не значит, что она ненаучна (или необоснованна). А неполнота вовсе не является исключительным свойством теорий о разумном замысле. И биологические (как мы уже показали), и химические эволюционные теории тоже часто оказываются неполны, когда дело доходит до адекватного объяснения причин. В действительности, почти все научные теории о происхождении жизни в той или иной степени неполны или неадекватны.

Так или иначе, утверждение о том, что объяснение механизма якобы необходимо для придания теориям возникновения жизни научного статуса, более чем спорно. В частности, такое утверждение безосновательно предполагает, будто все научно приемлемые причины являются механистическими. Настаивать на том, что все причинные объяснения в науке должны быть механистическими, значит утверждать, что все теории должны иметь дело только с материальными объектами (или их энергетическими эквивалентами). Но такое заявление было бы всего лишь ещё одним проявлением того самого натурализма, методологическое значение которого основано на якобы неотразимых демаркационных аргументах. А поскольку утверждение «Все научные теории должны быть механистическими» является демаркационным аргументом, мы имеем дело с порочным кругом в доказательстве. Наука, заявляют демаркационисты, должна быть механистической, потому что она должна быть натуралистической; она должна быть натуралистической, потому что иначе она не будет соответствовать демаркационным стандартам – а, в частности, тому из них, который утверждает, что все научные теории должны быть механистическими.

Данный аргумент ясно определяет основной вопрос, а именно: существуют ли независимые – то есть метафизически нейтральные – причины для предпочтения чисто натуралистических объяснений происхождения жизни объяснениям, предполагающим нематериальные сущности, такие, как творящий разум, сознание, Божественные деяния или разумный замысел. Философы-натуралисты могут и не признавать всё вышеперечисленное реальностью, но не могут отрицать, что подобные сущности, если они всё-таки реальны, способны выступать в качестве причин.

Таким образом, мы возвращаемся к главному вопросу: существуют ли логически безукоризненные основания запрещать постулирование немеханистических (например, связанных с разумным замыслом) причин в научных теориях о возникновении жизни? Голословное утверждение, что такие причины нельзя принимать в расчёт, даже если их постулирование эмпирически обосновано, ещё не есть оправдание исключительно натуралистическому определению науки. Теоретически существуют как минимум два возможных типа причин: механистические и связанные с разумным замыслом. И для того, чтобы исключить последние, демаркационистам необходимо иметь логически безукоризненные основания, не содержащие в себе порочного круга.⁸⁸

Часть 3: Методологический характер исторической науки

Рассмотрим теперь более фундаментальное основание методологической равноценности теорий разумного замысла и естественного происхождения. Как было установлено выше, такая равноценность следует из особого логического и методологического характера исторических наук. При рассмотрении научных дисциплин, связанных с событиями и причинами прошлого – таких, как эволюционная биология, историческая геология и археология, – выявляется отчётливый образец исследования, резко контрастирующий с науками неисторическими – такими, как те области химии, физики или биологии, которые имеют дело в первую очередь с открытием и объяснением общих явлений. В данном разделе мы покажем, что обе теории – разумного замысла и происхождения – на конкретных примерах иллюстрируют этот чёткий исторический образец научного исследования. Иными словами, принципиальная: методологическая равноценность данных теорий выводится из их связи с историей – то есть с историческими вопросами, историческим выводами и историческими объяснениями.

Мы можем увидеть эту связь с историей, задавшись вопросом о том, почему терпят неудачу исследованные нами ранее демаркационные аргументы. Рассмотрим, например, утверждение, что научной может считаться лишь та теория, которая даёт объяснение через естественные законы. Само заявление – «Наука должна давать объяснение через законы природы» – уже вызывает недоумение и, следовательно, целый ряд вопросов: универсально ли научное объяснение, является ли необходимой роль законов в объяснениях, вопрос о различии между законами и причинами... Но в первую очередь этот демаркационный критерий не способен выполнить задачу, которой облекли его авторы-эволюционисты, потому, что он не учитывает следующего: некоторые научные дисциплины (по моей терминологии, «исторические») пытаются объяснять события или данные в первую очередь не по отношению к законам, а по отношениям к причинным событиям прошлого (или цепочкам таких событий) – мы можем назвать это «историей причин». Поскольку для такого объяснения законы природы совсем не обязательны, демаркационный критерий «даёт объяснение через законы природы» не может использоваться для установления различий между двумя альтернативными программами историко-научного исследования, при этом неважно, являются ли эти программы эволюционными.

Далее рассмотрим ту идею, что научные теории не должны выдвигать постулаты, недоступные проверке или наблюдению. Конечно же, этот критерий несостоятелен в свете многих наук, и не в последнюю очередь – современной физики. Но в историческом исследовании он ещё и абсолютно неуместен, и неприменим в принципе. Все исторические теории зиждутся на том, что Ч.С. Пирс назвал «абдуктивными умозаключениями».⁸⁹ Такие умозаключения часто постулируют ненаблюдаемые события прошлого, чтобы объяснить явления, факты или догадки настоящего. Любое историческое утверждение почти всегда предполагает выдвижение или постулирование ненаблюдаемого события или явления, которое нельзя непосредственно наблюдать. Таким образом, попытки разобраться в методологической ценности альтернативных друг другу теорий, исходя из критерия наблюдаемости – дело неразумное и напрасное.

И, наконец, рассмотрим заявление о том, что истинно научная теория обязана быть проверяемой. Как мы уже увидели, ни теория разумного замысла, ни теория происхождения не отвечают стандартам проверяемости, предполагающим строгий контроль. Я также подчеркнул, что ни одна из этих теорий не отвечает стандартам проверяемости, предполагающим повторяемость. И, тем не менее, обе теории соответствуют другим стандартам проверяемости – таким, как приведение к наилучшему объяснению или «совпадение», – включающим в себя положения о сравнительной объяснительной способности. Равноценность обеих теорий можно вывести и из того, что заявления самих теоретиков носят исторический характер. И теоретики разумного замысла, и теоретики эволюции делают заявления о событиях, которые, как они уверены, случились в прошлом, которые нельзя непосредственно проверить и которые, возможно, никогда больше не повторятся. Но наши теории всё равно могут быть проверены – по их сравнительной объяснительной способности. Применение более жёстких стандартов игнорирует ограничения, внутренне присущие всякому историческому исследованию, и, таким образом, не может служить основанием для определения научного статуса соперничающих исторических теорий или теорий возникновения жизни.

Итак, рассмотренные выше демаркационные аргументы оказываются несостоятельными отчасти потому, что они пытаются навязывать (в качестве нормы) методологические критерии, игнорирующие исторический характер теорий о возникновении жизни. Действительно, каждый из вышеупомянутых демаркационных аргументов терпит неудачу, поскольку не берёт в расчёт ту или иную особенность исторических научных исследований. Но каковы они, эти особенности? Могут ли они обеспечивать основания для определения научного, или хотя мы методологического, статуса теорий разумного замысла и происхождения?

Природа исторической науки. Чтобы дать ответы на эти вопросы, мне потребуется кратко перечислить выводы моей докторской диссертации на тему логических и методологических характеристик исторических наук.⁹⁰ В ходе работы я определил три основные черты, или особенности, исторических научных дисциплин. Эти особенности проистекают из стремления воссоздать прошлое и объяснить настоящее в связи с прошлым. С их помощью отличают дисциплины, обусловленные историческим интересом, от дисциплин, обусловленных интересом к обнаружению, классификации или объяснению неизменных законов и свойств природы. Последние можно назвать «индуктивными» или «номологическими» (от греческого nemos – закон); первые – «историческими».⁹¹ Я утверждаю, что исторические науки в целом можно отличить от неисторических научных дисциплин на основании следующих трёх особенностей:

1. Исторический интерес или вопросы, которыми руководствуются учёные: в исторических науках исследователи обычно ищут ответ на вопрос «Что произошло?» или «Что вызвало данное событие или природную особенность?», в то время как в номологических, или индуктивных, науках исследователи, как правило, ищут ответ на вопрос «Как природа в норме действует или функционирует?»

2. Отчётливо исторические типы умозаключений: в исторических науках используются умозаключения в чёткой логической форме. В отличие от многих неисторических дисциплин, которые в норме делают попытке выводить обобщения или законы из отдельных фактов, исторические науки делают то, что Ч.С. Пирс назвал «абдуктивными умозаключениями» – выводят прошлое событие из фактов и свидетельств настоящего. Такие умозаключения называют еще «ретродиктивными», поскольку они содержат временную асимметрию – то есть, пытаются воссоздать условия или причины прошлого, исходя из фактов и свидетельств настоящего. Например, детективы⁹² делают абдуктивные, или ретродиктивные, умозаключения, чтобы воссоздать обстоятельства преступления постфактум. При этом они действуют, как специалисты по историческим наукам, которые «выводят историю из её результатов», как выразился Гоулд.⁹³

3. Отчётливо исторические типы объяснений: в исторических науках мы находим объяснения причин конкретных событий, а не номологические описания или теории общих явлений. В исторических объяснениях основную работу выполняют причинные события прошлого, а не законы. В качестве примеров таких исторических объяснений я привожу уже упоминавшиеся выше объяснения орогенеза Гималаев и начала Первой мировой войны.⁹⁴

У исторических наук есть и ещё одна особенность, которая роднит их со многими другими типами наук:

4. Непрямые методы проверки, такие, как приведение к наилучшему объяснению: как уже говорилось ранее, многие дисциплины не могут проверять теории методами прямого наблюдения, прогнозирования или повторяющихся экспериментов. Проверка должна проводиться опосредованно, с помощью сравнения объяснительной способности альтернативных друг другу теорий. Теория происхождения как историческая наука. О причинно-объяснительной функции теории происхождения от общего предка, о ретродиктивном характере дарвиновского вывода об общем предке и об использовании им непрямых методов оценки теории говорилось уже достаточно, чтобы предположить, что эволюционные исследовательские программы в большой степени соответствуют общей методологической схеме исторических наук. Несколько дополнительных наблюдений помогут более убедительно показать это соответствие. Что касается первой из перечисленных выше особенностей исторической науки (историческая цель или мотив), то Дарвин явно руководствовался такой целью. Одной из первостепенных целей «Происхождения видов» было установление исторической закономерности,⁹⁵ а именно: виды не возникали обособленно, а произошли путём формообразования от одного или нескольких общих предков. В действительности, Дарвин стремился показать, что история жизни подобна единому древу, в основании которого находятся первые, простейшие формы жизни, а на ветвях – разнообразнейшие более сложные формы, как вымершие, так и ныне существующие. Такая картина биологической истории существенно отличалась от взглядов его противников – креационистов, которые представляли историю жизни как серию параллельных (неконвергентных) линий происхождения. Целью Дарвина (возможно, первичной) в «Происхождении видов» было отстоять непрерывную картину истории жизни в противовес дискретным теориям его оппонентов-креационистов.

Исходя из этого, Дарвин настаивал на своих приоритетах таким образом, чтобы утвердить примат исторического тезиса общего предка – даже над своим собственным тезисом механизма естественного отбора. Он сам говорит нам об этом: «Я имел в виду две разных цели: во-первых, показать, что виды не были сотворены отдельно [т.е. что они эволюционировали от общих предков], и, во-вторых, показать, что естественный отбор был движущей силой изменений»⁹⁶ (курсив наш).

В конце 13 главы Дарвин аналогичным образом утверждает приоритеты своего доказательства, делая следующий вывод: «Несколько групп рассмотренных фактов... настолько ясно показывают, что бесчисленные виды, роды и семейства, населяющие мир, все произошли... от общих предков и изменились в ходе происхождения, что я без колебаний принимаю эту точку зрения, даже если её не подтверждают другие факты или аргументы».⁹⁷

Дарвин не только руководствовался исторической целью, но и использовал исторический тип умозаключений (см. вторую особенность исторических наук). Как убедительно доказал Гоулд, умозаключения Дарвина были историческими. Начиная с середины главы «Геологическая последовательность органических существ» и далее на протяжении трёх глав Дарвин приводит серию доказательств в поддержку своего исторического заявления о происхождении от общего предка.⁹⁸ Эти доказательства носят ретродиктивный или абдуктивный характер. В них ключевыми предпосылками для воссоздания картины биоисторических событий прошлого являются данные летописи окаменелостей, сравнительной анатомии, эмбриологии и биогеографии. Отметим, например, какими словами Дарвин ведёт доказательство о рудиментарных структурах: «Рудиментарные органы можно сравнить с буквами в слове, ещё оставшимися на письме, но ставшими бесполезными для произношения, которые служат ключом в поисках происхождения слова».⁹⁹

Отметим также временную асимметрию в каждом из его умозаключений: «Несколько групп рассмотренных фактов... настолько ясно показывают, что бесчисленные виды, роды и семейства, населяющие мир, все произошли, каждый внутри своего класса или группы, от общих предков».¹⁰⁰ Как заметил Гоулд, Дарвин использовал метод «выведения истории из её результатов».¹⁰¹

Дарвин не только делал выводы об историческом прошлом, но и (по отношению к третьей особенности исторических наук) формулировал исторические объяснения. Между историческими выводами и объяснениями действительно существуют перекрёстные взаимоотношения. В исторических науках учёные часто стремятся вывести причинные события прошлого, которые – в случае, если эти выводы окажутся верными, – послужат объяснениями большого количества соответствующих данных. Причинные события прошлого, выведенные на основании их потенциальной способности объяснять, зачастую и принимаются в качестве объяснений. Дарвин часто утверждал, что предположение о происхождении всех организмов от общих предков должно быть принято потому, что оно «объясняет несколько больших и независимых групп фактов».¹⁰² Более того, происхождение от общего предка (и вызванные им события прошлого) для Дарвина служило объяснением причин. Он говорит об «общности происхождения» как о «единственной известной причине сходства органических существ».¹⁰³ Дарвин и в других случаях говорит об «общности происхождения» как о vera causa (истинной причине) органического сходства.¹⁰⁴ Используя идею общего предка в качестве причины, Дарвин построил историческое рассуждение, в котором образец событий прошлого сработал как первичное объяснение фактов биогеографии, палеонтологических изменений, гомологии и т. д. По выражению Гоулда, «Происхождение видов» «утверждает, что история является координирующей причиной связей между организмами».¹⁰⁵

Объяснительная функция причинных событий прошлого и историй причин выглядит, вероятно, ещё яснее в работах многих теоретиков химической эволюции. Александр Опарин – русский учёный, основоположник современных исследований возникновения жизни – сформулировал подробные истории причин, использовав последовательность гипотетических событий прошлого для объяснения того, как появилась жизнь в её нынешней форме.¹⁰⁶ Формулировка этих «сценариев», как называет их биология возникновения жизни, до сегодняшнего дня остаётся важной частью исследований возникновения жизни.¹⁰⁷ Таким образом, специалисты в эволюционной биологии используют не только исторические выводы, но и исторические объяснения, в которых причинные события прошлого служат для объяснения возникновения фактов настоящего.

Как уже говорилось, Дарвин тоже (в связи с четвёртой особенностью исторических наук) задействовал метод непрямой проверки своей теории, оценивая её относительную объяснительную способность. Вспомним его утверждение о том, что «эта гипотеза [общего происхождения] должна быть проверена... через попытку увидеть, можно ли с её помощью объяснить различные крупные и независимые группы фактов».¹⁰⁸ Ещё недвусмысленней он высказывается об этом непрямом и сравнительном методе проверки в одном из своих писем:

«Я... проверяю эту гипотезу [общего происхождения] путем сравнения её со всеми общеизвестными и хорошо обоснованными предположениями, какие только могу найти – в географическом распределении, геологической истории, родовом сходстве и т. д. и т. п. И мне кажется, предположив, что такая гипотеза должна объяснить столь общие положения, мы, в соответствии с общим для всех наук ходом рассуждения, вынуждены будем принять её, пока не появится лучшая».¹⁰⁹

Теория разумного замысла как историческая наука. Всё вышеизложенное предполагает, что эволюционная биология, или, по крайней мере, её дарвиновская версия, действительно подтверждает описанный выше образец исследования как исторически научный. Для того, чтобы показать методологическую равноценность теорий разумного замысла и происхождения в свете исторического способа исследования, нам остаётся показать, что аргумент или теория разумного замысла представляет собой тот же исторический образец исследования.

В случае первой особенности эта равноценность совершенно очевидна. Как уже было отмечено, существует ясное логическое различие между вопросами типа «Как природа в норме действует или функционирует?» и вопросами типа «Как возникла та или иная природная особенность?» или «Чем вызвано то или иное событие?» Учёные, постулирующие деятельность Разумного Создателя в прошлом, тем самым предлагают ответ, или частичный ответ, на вопросы второго – исторического – типа. Каковы бы ни были очевидные достоинства или недостатки теорий разумного замысла, такие теории несомненно являют собой попытки дать ответ на вопросы о том, чем вызвано существование тех или иных особенностей природного мира. Очевидно, что в смысле заинтересованности в вопросах возникновения жизни теории разумного замысла и происхождения равноценны.

Они равноценны и по отношению ко второй особенности исторических наук. Умозаключения о разумном замысле явно абдуктивны и ретродиктивны. Ненаблюдаемая причина, имевшая место в прошлом (пример творческой активности разумной силы) выводится из фактов мира природы, существующих в настоящем – таких, как информационное содержание ДНК, функциональная коадаптация биомолекул, внезапное появление новых форм в летописи окаменелостей, уникальность человеческой речи и иерархическая организация биологических систем.¹¹⁰ Более того, как Дарвин стремился усилить свои ретродиктивные умозаключения, демонстрируя, что с помощью его теории можно объяснить многие факты или группы фактов, так и его оппоненты – сторонники теории разумного замысла – могут собрать огромное множество подтверждений, демонстрирующих объяснительную способность их теории. Например, во второй половине данной книги в подтверждение объяснительной способности идеи разумного замысла будут приведены доказательства минимум из четырёх разных областей науки. В свете третьей особенности исторических наук, выводы теории разумного замысла могут служить также и объяснениями причин. Такие же перекрёстные взаимоотношения, какие существуют в доказательствах теории происхождения, могут существовать и в аргументах в пользу разумного замысла. Таким образом, как было отмечено, вывод о разумном замысле может получить поддержку, поскольку он, если будет принят, объяснит многие различные группы фактов. Ясно, что, будучи принят, он обеспечит соответствующий объяснительный потенциал. Более того, теории разумного замысла, подразумевающие особый творческий акт разумной силы, выставляют этот акт в качестве причинного события,¹¹¹ хотя в виду имеются скорее интеллектуальные, чем чисто материальные, события прошлого. В самом деле, теории разумного замысла, кем бы они ни были выдвинуты – сторонниками теории молодого возраста Земли, следующими букве Книги Бытия; сторонниками старого возраста Земли – прогрессивными креационистами; теистическими сальтационистами; биологами-агностиками, – так же апеллируют к причинным событиям прошлого или предлагают тот или иной причинный сценарий, как и теории, скажем, химической эволюции. В методологических вопросах сторонники теорий разумного замысла и происхождения одинаково постулируют причинные события или сценарии событий прошлого, дабы объяснить происхождение явлений настоящего. Таким образом, по отношению к третьей особенности исторических наук теории разумного замысла и происхождения тоже оказываются методологически равноценными.

В свете четвёртой особенности исторических наук многое из сказанного даёт основания предположить, что теория разумного замысла может быть подвергнута непрямой проверке точно так же, как и теория происхождения. Разумеется, сторонники теории разумного замысла могут захотеть проверить свои идеи так, как это делал Дарвин – на фоне большой группы соответствующих фактов, сравнивая объяснительную способность своих и альтернативных гипотез. В самом деле, многие биологи – сторонники теории разумного замысла – в настоящее время доказывают её, исходя из её способности объяснить те же факты, что объясняет и теория происхождения, а также факты, которые последняя объяснить не может (такие, как наличие последовательно закодированной информации в ДНК).¹¹²

Таким образом, еще раз подтверждается, что теории разумного замысла и происхождения методологически равноценны. Обе они ищут ответы на вопросы, характерные для исторических наук, обе используют абдуктивные умозаключения, обе постулируют причинные события или сценарии событий прошлого как объяснение фактов настоящего, и обе могут быть подвергнуты непрямой проверке посредством сравнения объяснительной способности их и альтернативных им гипотез.

Теория всего? Тем не менее, прежде чем согласиться признать методологическую равноценность этих теорий, кто-то, возможно, захочет удостовериться, что теория разумного замысла действительно может служить полноценным объяснением и не упрощает при этом принципов научного исследования. Многолетняя проблема теорий разумного замысла связана не с их объяснительной способностью, а с невозможностью удержать эту способность в разумных пределах. Многие светские учёные обеспокоены тем, что теория разумного замысла попросту оставляет их без работы, поскольку фразой «Так устроил Бог» можно дать ответ на любой вопрос науки. Вот что пишет по этому поводу Дэвид Халл: «У учёных нет иного выбора [нежели определить науку как полностью натуралистическую]. Если на Бога или чудесные силы будет позволено ссылаться при объяснении возникновения жизни или эволюции человеческого вида, то подобные объяснения невозможно будет ограничить никаким образом».¹¹³ Это беспокойство нашло выражение и в знакомой нам озабоченности теистов аргументами «Бог и разрывы», что отмечал в главе 1 Дж. П. Морлэнд. Поэтому причины для тревоги есть и у теистов, и у секуляристов: «Если теория разумного замысла будет признана (исторически) научной, не будет ли она применяться на каждом шагу как панацея, сводя на нет научное исследование как таковое? Не станет ли теория разумного замысла щитом для интеллектуальных бездельников, которым лень изучать то, что происходит на самом деле?».

Конечно, может случиться и так. Но таким же заклинанием может стать и фраза: «Это произошло путём эволюции». Вот только теория разумного замысла не требует отказа от научного исследования и не может применяться при каждом удобном случае. Всё дело заключается в различии между историческими и номологическими или индуктивными науками. Это различие даёт возможность продемонстрировать, что теория разумного замысла может быть признана (как историческая гипотеза) и ограничена или даже отвергнута в зависимости от конкретного исследования. Иными словами, различие между историческими и номологическими науками даёт возможность понять, почему действия разумной силы в прошлом могут выступать как обоснованное объяснение для исторических наук, но не для многих неисторических научных исследований.

Когда исследовательская программа сосредоточена на вопросах о том, как природа действует в норме (без участия действий особых сил), любые ссылки на такие силы (Божественные или человеческие) будут неуместны, поскольку они не относятся к ключевому вопросу исследования. Геолог, занимающийся сопротивлением конкретной породы при различных температурах, закономерно воспримет постулат о творческой деятельности Бога (или, напротив, соответствующий эволюционный сценарий) как нечто не имеющее отношения к его исследованию. Как отмечалось выше, помологические или индуктивные научные предприятия обычно пытаются вывести или объяснить общие номологические отношения (например, научные законы), в то время как исторические науки обычно делают выводы о прошлых причинных событиях. Выдвигать предположение о действии сил (как о пространственно-временном событии) в то время, как требуется вывести закон, – значит, не понимать контеста и характера номологического исследования. Ни Божественная, ни человеческая деятельность не может рассматриваться в качестве закона, это попросту неадекватно синтаксически. Говорить «Так устроил Бог» в качестве ответа на вопрос вроде «Как невесомость в норме влияет на рост кристаллов?» – значит, не понимать самой сути вопроса. Такой ответ нарушает правила не столько даже науки, сколько грамматики. Подобный ответ не только тормозит исследование, но и свидетельствует о непонимании его сути.

Отсюда, однако, не следует, что ссылка на действие сил столь же неуместна, когда речь идёт о воссоздании истории причин – то есть когда мы пытаемся ответить на вопрос, как возникла та или иная особенность мира природы (или Вселенной в целом). Во-первых, классические примеры неадекватного постулирования Божественной деятельности (аргументы «Бог и разрывы») можно встретить почти исключительно в индуктивных или номологических науках – возьмём неудачную попытку Ньютона апеллировать к Божественной силе для того, чтобы дать более точное описание движения планет.¹¹⁴ Во-вторых, многие области исследования обычно прибегают к постулатам о действии сил для объяснения возникновения причин или явлений мира природы. Например, юриспруденция, история или археология иногда постулируют в качестве объяснения возникновения отдельных событий или явлений деятельности человека в прошлом. Некоторые из этих областей науки создают явный прецедент для того, чтобы вывод о причинной деятельности разумных сил в прошлом делался и в науках исторических. Представьте себе абсурдность ситуации: археолога, который впервые выдвинул положение о том, что французские наскальные рисунки появились вследствие действия человеческих существ, а не сил природы, таких, как ветер или выветривание, обвиняют в нарушении научного метода!

Постулирование действий особых сил в прошлом может оказаться уместным в исторических науках и по другой, более глубинной, причине. Это опять-таки связано с природой исторических объяснений. Как уже отмечалось, исторические объяснения нуждаются в постулировании причинных событий прошлого, а не законов.¹¹⁵ Приводить действие неких сил в прошлом в качестве части исторического объяснения будет уместно и логически, и синтаксически. Тип используемого теоретического факта – причинное событие в прошлом – соответствует требованиям исторических наук. Грубо говоря, действие некоей силы в прошлом есть причинное событие. Следовательно, эта сила, будь она видима или невидима, может быть логически и синтаксически уместным теоретическим фактом в исторической теории, даже если в номологической или индуктивной теории это невозможно. Интеллектуальная деятельность может служить причиной, хотя, конечно же, она не может быть законом.

Так или иначе, постулаты теории разумного замысла ограничиваются рамками знаний о причинных силах и свойствах природы. Кроме рассмотренных выше особенностей исторических наук, удачные исторические объяснения (о чём я уже писал)¹¹⁶ обычно должны удовлетворять независимым критериям причинной адекватности. Этот критерий, в норме действующий во многих исследованиях в области исторических наук, выражает идею о том, что постулированные причинные события прошлого должны быть способны порождать соответствующий explanandum – то есть событие или объект, требующие объяснения. Иными словами, прежде чем постулировать, что причина имела место в прошлом, необходимо знать, что она имеет некий причинный прецедент (это не то же, что знать закон!), чтобы удостовериться в том, что данная причина способна вызвать интересующее нас следствие. Отсюда вытекает, что разумный замысел может быть предложен в качестве необходимого или лучшего причинного объяснения только в том случае, когда натуралистические процессы, скорее всего, не способны породить следствие explanandum, а разум – способен, и предполагается, что именно он его и породил. Таким образом, современные учёные-защитники теории разумного замысла, такие, как Чарльз Тэкстон или Уолтер Брэдли настаивают на том, что они постулировали имевшее место в прошлом действие разума не из-за того, чего мы не знаем, но именно потому, что мы знаем, что может и что не может породить закодированную информацию.¹¹⁷ И напротив, существует много фактов, которые, будучи основаны на наших нынешних знаниях о причинах, вовсе не предполагают, что разумный замысел является необходимым, лучшим или наиболее правдоподобным историческим объяснением.

Постулаты разумного замысла ограничены ещё в одном смысле. Существует немало конкретных событий, в том числе и в истории, для которых разумный замысел не может считаться лучшим или наиболее правдоподобным объяснением. Дело в том, что постулаты разумного замысла ограничены базовыми допущениями о потенциально разумных силах, включая как человеческие, так и Божественные. Например, христиане, верующие в Библию, в большинстве своём предполагают, что Бог действует как минимум двумя путями: (1) через естественные закономерности или законы, которые Он устанавливает и поддерживает Своей незримой силой, и (2) через более драматические, явные и дискретные действия в конкретные моменты времени. Поскольку теисты полагают, что второй способ проявления Божественной силы встречается гораздо реже и обычно бывает связан с осуществлением определённой Божественной цели в интересах людей (например, Творение или Искупление), то они считают, что этот способ вряд ли способен служить объяснением большинства конкретных событий. В философских терминах это будет выглядеть так: теисты обычно приступают к исследованию природы, имея набор базовых предпосылок, в свете которых гипотезы Божественной деятельности большей частью выглядят неправдоподобными, хотя и не абсолютно невозможными. Теизм сам ограничивает умозаключения, связанные с разумным замыслом. Таким образом, базовые предпосылки теизма в норме предполагают, что особое Божественное действие может служить наилучшим или наиболее правдоподобным объяснением конкретного события, но лишь тогда, когда оно эмпирически оправдано и теологически вероятно. Тем не менее, при библейском (хотя и не обязательно буквалистском) понимании Творения и при условии достаточной эмпирической оправданности есть все основания полагать, что в некоторых случаях оба эти условия будут удовлетворены – как, например, в случаях объяснений возникновения жизни, человеческого сознания и Вселенной.

Все вышеозначенные соображения означают, что наука вовсе не зайдёт в тупик, если гипотеза разумного замысла будет предложена в качестве наилучшего объяснения некоторых событий в истории Вселенной. Поскольку эта гипотеза не обнаруживает логических и синтаксических особенностей ряда научных (точнее, исторически-научных объяснений), она может быть адекватно применима далеко не во всяком научном контексте.

Далее, постулаты разумного замысла ограничены и эмпирическими соображениями о причинном приоритете и адекватности, и дополнительными соображениями, выходящими за пределы очевидного–такими, как простота¹¹⁸ и теологическое правдоподобие¹¹⁹; поэтому беспокойство о том, как бы теория разумного замысла не стала «теорией всего» и «прикрытием невежеству» и не «оставила учёных без работы», не имеет под собой почвы – и это нетрудно доказать. Для того, кто принял теорию разумного замысла, в науке по-прежнему остаётся много важных вопросов без ответов. На самом деле, все вопросы о том, как природа ведёт себя в норме, без помощи извне¹²⁰ и без вмешательства особых сил, остаются вопросами независимо от того, какой у задающего их взгляд на возникновение жизни. И в этом, возможно, ещё одно доказательство равноценности теорий разумного замысла и естественного происхождения.

Заключение: К научной теории творения

Итак, что дает нам эта методологическая равноценность? Возможна ли научная теория разумного замысла?

Как минимум можно с уверенностью утверждать, что мы не нашли ни одной веской причины для исключения теории разумного замысла из сферы науки. Если судить на основании рассмотренных выше методологических критериев, то теория разумного замысла выглядит такой же научной (или ненаучной), как и альтернативные ей эволюционные теории. Более того: если антидемаркационисты правы, и у нас действительно нет универсального демаркационного критерия, то это означает, что априорно отрицать научный статус теории разумного замысла невозможно – по причине отсутствия общепринятого стандарта этого самого научного статуса. Назвать ту или иную дисциплину или деятельность научной – значит, предположить существование стандарта, по которому можно оценить научный статус этой дисциплины или деятельности. Если в данный момент такого стандарта не существует, то, следовательно, мы не можем утверждать (или отрицать) научный статус теории разумного замысла (равно как и любой другой теории).

Но есть и ещё один аспект вопроса. Если: (1) существует отчётливо исторический образец исследования; (2) программа исследования возникновения жизни, исходящая из теории разумного замысла, следует (или способна следовать) этому образцу; (3) многие другие области исследования, например, эволюционная биология, тоже следуют этому образцу; (4) эти области исследования уже считаются научными в связи с определёнными правилами, – то закономерно будет на основании тех же правил полагать научной и теорию разумного замысла. Иными словами, связь между методологической равноценностью теорий разумного замысла и естественного происхождения, с одной стороны, и существованием правил, по которым теория естественного происхождения считается научной, – с другой, означает, что и теория разумного замысла – в соответствии с теми же правилами – тоже должна считаться научной. Таким образом, можно с полным основанием утверждать, что обе теории являются исторически-научными исследовательскими программами, поскольку обе они иллюстрируют один и тот же образец исследования.

Возможно, кто-то, несмотря на всё вышеизложенное, попросту не желает считать теорию разумного замысла научной. Возможно, кто-то предпочтёт применить к ней определение вроде «квазинаучная историческая спекуляция с сильным метафизическим душком». Ну что ж, прекрасно. Называйте, как хотите, – при условии, что такое же определение будет применено и к другим формам исследования, которые имеют тот же методологический и логический характер и подвергаются тем же ограничениям, что и теория разумного замысла. В частности, не забудьте о том, что теория естественного происхождения – тоже «квазинаучная историческая спекуляция с сильным метафизическим душком».

Всё это может показаться бессмысленным, но на самом деле именно здесь и заключён главный смысл. Как уже показал Лодан, вопрос о том, является ли та или иная теория научной, просто уводит в сторону от сути. На самом деле, нам важно узнать не то, научна ли теория, а то, истинна она или ложна, обоснованна или бездоказательна, достойна нашего доверия или нет. Мы не можем решить, истинна ли теория и достойна ли она нашего доверия, применив к ней набор абстрактных критериев, претендующих на то, чтобы загодя объяснить нам, как устроены все хорошие научные теории и как они вообще должны выглядеть.

Против метода? Ни в коем случае не нужно понимать вышеприведённые рассуждения в том смысле, что методология вообще не имеет значения. Приведение аргументов против метода, как делает это Пол Фейерабенд (Paul Feyerabend) не является целью данной работы. Методологические стандарты в науке могут быть необходимы для направления будущих исследований по путям, оказавшимся успешными в прошлом. Например, униформистский и/или актуалистский метод в исторических науках оказался весьма полезен для воссоздания прошлого несмотря на то, что он не способен служить демаркационным критерием, отделяющим науку от псевдонауки, и на то, что некоторые теории, созданные в соответствии с этим методом, оказались ложными.¹²¹

Стандарты метода могут также отражать некоторые минимальные логические и гносеологические условия успеха – например, условия, связанные с объяснением причин.¹²² Успешные объяснения причин в качестве условий логической достаточности должны приводить нечто большее, чем просто необходимое условие данного результата.¹²³ Чтобы объяснить, почему произошёл данный конкретный взрыв, недостаточно заметить, что в атмосфере отмечалось присутствие кислорода; чтобы объяснить, отчего умер пациент, недостаточно знать, что он родился, хотя рождение безусловно есть необходимое условие смерти. Эти примеры показывают нам, как методологическое руководство (явное или скрытое) может помочь исключить неадекватные (в данном случае – с точки зрения логики) гипотезы, хотя такое руководство и не способно дать исчерпывающее определение науки. Из отрицания методологических демаркационных аргументов вовсе не следует методологический анархизм.

И, тем не менее, методологические критерии и рецепты вовсе не гарантируют успеха теории; не могут они и дать исчерпывающее определение науке – разве что перечислить всё разнообразие существующих научных методов. Более того, методологические рецепты иногда оказываются роковыми для успеха исследования – в случаях, когда их диктат автоматически исключает эмпирически и логически возможные объяснения или теории.

Именно это, на мой взгляд, произошло и с исследованием о возникновении жизни. Развёртывание ущербных или метафизически тенденциозных демаркационных аргументов против обоснованных теорий породило ничем не оправданную веру в прочную гносеологическую репутацию эволюционных догм, включая и такой «факт эволюции», как происхождение от общего предка. Если исключить альтернативные теории ещё до того, как им будет дана оценка, то оставшиеся теории могут легко и незаслуженно завладеть умами.

Итак, вопрос не в том, может ли существовать научная теория разумного замысла или сотворения. Вопрос в том, может ли разумный замысел рассматриваться как конкурентоспособная гипотеза наряду с гипотезой естественного происхождения в серьёзных исследованиях о возникновении жизни. Поскольку мы уже твердо отказались от демаркационных критериев, доказав, что они уводят в сторону от истины, очевидно, что ответ на этот вопрос должен быть «да» – если, конечно, биологическое исследование возникновения жизни является полностью рациональным предприятием, а не игрой по правилам, удобным для философов-материалистов.

Натурализм: альтернативы нет? Честертон однажды сказал, что «за каждым двойным стандартом скрывается один-единственный тайный умысел».¹²⁴ Защитники теории естественного происхождения с помощью демаркационных аргументов создали двойной стандарт для теории разумного замысла, полагая при этом натурализм единственным настоящим методологическим критерием. Конечно же, для многих приравнивание науки к строгому материализму или натурализму вовсе не является тайным умыслом. Учёные вообще считают натурализм едва ли не самой важной особенностью своей деятельности.¹²⁵ Ясно, что если считать материализм неотъемлемым свойством всякой научной гипотезы, то гипотеза разумного замысла не будет признана научной.

Но обязаны ли все научные гипотезы быть целиком материалистическими? Обязаны ли, в частности, научные теории возникновения жизни ограничивать себя материалистическими причинами? До сих пор все аргументы, выдвигавшиеся в поддержку натуралистического определения науки, не оправдывали такого ограничения, ибо содержали в себе порочный круг. Но, может быть, эти аргументы не имеют никакого значения? Может быть, учёные просто должны принять материалистическое объяснение науки – и всё тут? В конце концов, поиски естественных причин сослужили науке хорошую службу. Будет ли вред от того, что статус-кво сохранится? Неужели существуют убедительные причины для отмены запрета на нематериалистические объяснения в науке?

На самом деле, такие причины существуют, и их несколько. Во-первых, по отношению к вопросу о возникновении жизни, определение науки как чисто материального предприятия метафизически необоснованно. Задумаемся: существование личностной силы до появления первой жизни на Земле возможно как минимум логически. Далее: как доказывает Уильям Дембски,¹²⁶ мы действительно живём в мире, где знание о такой силе может быть получено или выведено из эмпирических данных. Следовательно, и логически, и эмпирически возможно, что такая сила (Божественная или иная) задумала жизнь на Земле или повлияла на её возникновение. Утверждать, будто постулирование такой силы по существу ненаучно для наук исторических (прямая цель которых – определить, что произошло в прошлом) – всё равно что заявить: «Мы точно знаем, что никакая личностная сила до появления людей существовать не могла». Такое заявление по своей сути не только недоступно для проверки, оно ещё и совершенно необоснованно, поскольку все доказательства того, что наука предполагает метафизический натурализм, содержат в себе порочный круг.

Во-вторых, априорное исключение логически и эмпирически возможного ответа на вопрос, движущий историческую науку, ограничивает и теорию, и мышление; это особенно ясно в свете того, что на различные номологические отношения, постулируемые в неисторических науках, подобный запрет не налагается. Вопрос (исторический), который должен быть задан о биологическом происхождении, – это не «Какой материалистический сценарий окажется наиболее адекватным?», а «Как жизнь – в том виде, в каком мы её знаем – возникла на Земле?». Поскольку один из логически и синтаксически возможных ответов на последний вопрос звучит как «Жизнь возникла вследствие замысла разумной силы, существовавшей прежде появления людей», было бы абсурдом исключать гипотезу разумного замысла без рассмотрения всех свидетельств, включая и самые недавние, которые могли бы поддержать её.

Априорное исключение теории разумного замысла вредит исследованию возникновения жизни ещё в одном смысле. Недавние непозитивистские изыскания на тему научной рациональности предполагают, что оценка научной теории есть по своему существу предприятие сравнительное. Такие понятия, как «совпадение»¹²⁷ или приведение к наилучшему объяснению¹²⁸ (термин Питера Липтона (Peter Lipton)), обсуждавшиеся выше, предполагают необходимость сравнения объяснительной способности альтернативных друг другу гипотез или теорий. Если этот процесс извращается вследствие философских махинаций, то рациональность научной практики нивелируется. Теории, завоёвывающие признание в искусственно созданных условиях, не могут быть объявлены ни «скорее всего, верными», ни «эмпирически наиболее адекватными». Они могут считаться только «наиболее вероятными или адекватными при искусственно созданном ограниченном выборе».

Более того: когда речь идёт о теориях возникновения жизни, то логически возможно только ограниченное число основных исследовательских программ.¹²⁹ (Грубая материя либо обладает способностью к самоорганизации до самых высоких уровней сложности, либо, в крайнем случае, нет. Если нет, то либо организации материи помогла какая-то внешняя сила, либо материя всегда обладала нынешним уровнем организации). Следовательно, исключение одной из логически возможных программ исследования возникновения жизни существенно снижает значение любых заявлений сторонников альтернативной программы о её теоретическом превосходстве. Как показал Филлип Джонсон,¹³⁰ использование «методологических правил» для защиты дарвинизма от других теорий породило ситуацию, в которой положения дарвинизма должны восприниматься немногим более серьёзно, нежели тавтология, выражающая дедуктивные следствия методологического натурализма.

Таким образом, открытость теории разумного замысла для эмпирических аргументов является необходимым условием существования полноценной исторической биологии. Рациональная историческая биология должна отвечать не только на вопрос «Какой материалистический или натуралистический эволюционный сценарий обеспечивает наиболее адекватное объяснение биологической сложности?», но и на вопрос «Что, при всех имеющихся на сегодняшний день данных, наилучшим образом объясняет происхождение биологической сложности – строго материалистический эволюционный сценарий, модель, подразумевающая действие сил разума или какая-то другая теория?» Настаивать на противоположном – значит, утверждать, что материализм находится в метафизически привилегированном положении. А поскольку причин соглашаться с этим, по всей очевидности, нет, я не вижу оснований полагать, что теории возникновения жизни должны быть строго натуралистическими.

Примечания:

Я хотел бы поблагодарить Эда Олсона (Ed Olson), Форреста Бэйрда (Forrest Baird), Дейла Брюнера (Dale Bruner), Билла Демб-ски, Нормана Креббса (Norman Krebbs), Дж. П. Морлэнда, Пола Нельсона и Джитса ван дер Меера (Jitse van der Meer) за полезные комментарии и критические замечания, Лорри Нельсон – за помощь в печатании ссылок. Я признателен за щедрую научную поддержку центру Паскаля в Онтарио, Канада, и С. Дэвису Вейерхаузеру (С. Davis Weyerhaeuser).

Литература

¹John D. Barrow and Frank J. Tipler, The Anthropic Cosmological Principle (New York: Oxford University Press, 1986). B. J. Carr and M. J. Rees, «The Anthropic Principle and the Structure of the Physical World», Nature 278 (1979): 605- 12. J. Gribbin and M. Rees, Cosmic Coincidences (London: Black Swan, 1991). John Leslie, «Modern Cosmology and the Creation of Life», in Evolution and Creation, ed. Ernan McMullin (Notre Dame, Ind.: University of Notre Dame Press, 1985), pp. 91-120.

²Fred Hoyle, «The Universe: Past and Present Reflections», Annual Review of Astronomy and Astrophysics 20 (1982): 16.

³George Greenstein, The Symbolic Universe: Life and Mind in the Cosmos (New York: Morrow, 1988), pp. 26-27.

⁴Timothy Lenior, The Strategy of Life (Chicago: University of Chicago Press, 1982), ix.

⁵Ernst Haeckel, The Wonders of Life (London: Watts, 1905), p 111. Т. Н. Huxley, «On the Physical Basis of Life», The Fortnightly Review 5 (1869): 129-45.

⁶О различных подходах см. в особенности: К. Dose, «The Origin of Life: More Questions Than Answers», Interdisciplinary Science Review 13 (1988): 348- 56; H. P. Yokey, Information Theory and Molecular Biology (Cambridge, U.K.: Cambridge University Press, 1992), pp. 259-93. См. тж. Daniel R. Brooks and E. O. Wiley, Entropy and Evolution (Chicago: University of Chicago Press, 1985); A. G. Cairns-Smith,Genetic Takeover and the Mineral Origins of Life (Cambridge, U.K.: Cambridge University Press, 1982); A. G. Cairns-Smith, «The First Organisms’» Scientific American, June 1985, pp. 90 -100: A. G. Cairns-Smith. Seven Clues to the Origin of Life (Cambridge, U.K.: Cambridge University Press. 1985), pp. 90-100; T. R. Cech, «Ribozyme Self-Replication?» Nature 339 (1989): 507- 8; F. Crick and L. Orgel, «Directed Panspermia», Icarus 19 (1973): 341-46; F. Crick, Life Itself (New York: Simon and Schuster, 1981); F. Crick, «The Origin of the Genetic Code», JournalofMolecular Biology38(1968): 367-79; R. E. Dickerson, «Chemical Evolution and the Origin of Life», Scientific American 239 (1978): 70-85; M. Eigen et al., «The Origin of Genetic Information», Scientific American 244 (1981): 88 -118; S. W. Fox and K. Dose, Molecular Evolution and the Origin of Life (San Francisco: W H. Freeman, 1972); S. W. Fox, «Protenoid Experiments and Evolutionary Theory», in Beyond Neo-Darwinism, ed. M. W. Ho and P. T. Saunders (New York: Academic, 1984), pp. 15-60; S. W. Fox, «Self Organization in Evoluion», in Self-Organization, ed. S. W. Fox (New York: Adenine, 1986), pp. 35-56; F. Hoyle and S. Wickramasinghe,£vo/irt(on from Space (London: J. M. Dent, 1981); S. Kaufftnan, The Origins of Order (Oxford, U.K.: Oxford University Press, 1992), pp. 287-341; D. Kenyon A. Nissenbaum, «On the Possible Role of Organic Melanoidin Polymers as Matrices for Prebiotic Activity», Journal of Molecular Evolution 7 (1976): 245-51; B. Kuppers, Information and the Origin of Life (Cambridge, Mass.: MIT Press, 1990); С N. Matthews, «Chemical Evolution: Protons to Proteins», Proceedindgs of the Royal Institution 55 (1982): 199-206; S. Miller and J. Bada, «Submarine Hotsprings and the Origin of Life», Nature 334 (1988): 609- 10; G. Nicolis and L. Prigogine, Self Organization in Non-equilibrium Systems (New York: John Wiley and Sons, 1977); С Thaxton, W Bradley and R. Olsen, The Mystery of Life’s Origin (New York: Philosophical Library, 1984); J. C. Walton, «Organization and the Origin of Life», Origins 4 (1977): 16-35; J. Wicken, Evolution, Thermodynamics and Information (Oxford, U.K.: Oxford University Press, 1987); J. Wicken, «Thermodynamics, Evolution and Emergence: Ingredients for a New Synthesis», in Entropv, Information and Evolution, ed. Bruce H. Weber, David J. Depew and James D. Smith (Cambridge, Mass.: MIT Press, 1988), pp. 139-69; A. J. Zaug and T. R. Cech, «The Intervening Sequence RNA of Tetrahymena Is an Enzyme», Science, 231 (1986): 470-75.

⁷O неодарвинизме: R. Augros and G. Stancui, The New Biology(Boston: Shambhala, 1987); E. J. Ambrose, The Nature and Origin of the Biological World (New York: Halstead, 1982); R. H. Brady, «Dogma and Doubt», Biological Journal of the Linnean Society 17 (1982): 79 -96; G. de Beer, HomologyiAn Unsolved Problem (London: Oxford University Press, 1971); M. Denton, Evolution: A Theory in Crisis (London: Adler and Adler, 1986); P. P. Grasse, Evolution of Living Organisms (New York: Academic, 1977); S. J. Gould, «Is a New Theory of Evolution Emerging?» Paleobiology 6 (1980): 119-30. W. M. Ho, «Methodological Issues in Evolutionary Theory», D. Phil, thesis, Oxford University, 1965; P. Johnson, Darwin on Trial, 2nd ed. (Downers Grove, 111.: InterVarsity Press, 1993); D. Kenyon and P. W Davis, Of Pandas and People: The Central Question of Biological Origins (Dallas: Haughton, 1993); S. Lovtrup, Darwinism: The Refutation of Myth (Beckingham, Kent: Croom Helm, 1987); R. Lewin, «Evolutionary Theory Under Fire», Science 210 (1980): 883; R. Macnab, «Bacterial Mobility and Chemotaxis: The Molecular Biology of a Behavioral System», CRC Critical Reviews in Biochemistry 5 (1978): 291-341; esp. conclusion; Charles Mann, «Lynn Margulis: Science’s Unruly Earth Mother», Science 252 (1991): 378-81, esp. 379; P. S. Moorhead and M. M. Kaplan, eds.. Mathematical Challenges to the Neo-Darwinian Interpretation of Evolution (Philadelphia: Wistar Institute Press, 1967); D. Raup, «Conflicts Between Darwin and Paleontology», Field Museum of Natural History Bulletin 50, no. 1 (1979): 24; D. Raup, «Evolution and the Fossil Record», Science, July 17,1981, p. 289; P. T. Saunders and M. W. Ho, «Is Neo-Darwinism Falsifiable – and Does It Matter?» Nature and System 4 (1982): 179- 96; Andree Tetry, A General History of the Sciences, vol. 4 (London: Thames and Hudson, 1966), esp. p. 446; J. Valentine and D. Erwin, «Interpreting Great Developmental Experiments: The Fossil Record», in Development as an Evolutionary Process, ed. Rudolf Raff and Elizabeth Raff (New York: Alan R. Liss, 1985), esp. pp. 71, 95-96; G. Webster, «The Relations of Natural Forms», in Beyond Neo-Darwinism, ed. M. W. Ho and P. T. Saunders (London: Academic, 1984), pp. 193 -217.

Об исследованиях происхождения жизни: W. L. Bradley, «Thermodynamics and the Origin of Life’» Perspectives on Science and Christian Faith 40, no. 2 (1988): 72-83; Crick, Life Itself, p. 88; Dose, «Origin of Life», pp. 348-56; R. A. Kok, J. A. Taylor and W. L. Bradley, «A Statistical Examination of Self-Ordering of Amino Acids in Proteins», Origins of Life and Evolution of the Biosphere 18 (1988): 135 -42; Hoyle and Wickramasinghe, Evolutionfrom Space; D. Kenyon, «A Comparison of Proteinoid and Aldocyanoin Microsystems as Models of the Primordinal Cell», in Molecular Evolution and Protobiology, ed. K. Matusuno, K. Dose, K. Harada and D. L. Rohlfing (New York: Plenum, 1984), pp. 163-88; D. Kenyon, «The Creationist View of Biological Origins», NEXA Journal, Spring 1984, pp. 28-35; K. Maher and D. Stevenson, «Impact Frustration of the Origin of Life», Nature 331 (1988): 612- 14; P. T. Mora, «Urge and Molecular Biology, Nature 199 (1963): 212- 19; P. T. Mora, «The Folly of Probability», in The Origins of Prebiological Systems and of Their Molecular Matrices, ed. S. W. Fox (New York: Academic, 1965), pp. 39-64,310-15; H. J. Morowitz, Energy Flow in Biology (New York: Academic, 1968); H. H. Pattee, «The Problem of Biological Hierarchy», in Towards a Theoretical Biology, ed. С. Н. Waddington (Edinburgh: Edinburgh University Press, 1970), pp. 117-36; R. Shapiro, Origins (London: Heinemann, 1986); R. Shapiro, «Prebiotic Ribose Synthesis: A Critical Analysis», Origins of Life and Evolution of the Biosphere 18 (1988): 71-85; J. M. Smith, «Hypercycles and the Origin of Life», Nature 280 (1979): 445-46; L. Margulis, J. С Walker and M. Rambler, «Reassessment of Roles of Oxygen and Ultraviolet Light in Precambrian Evolution», Nature 264 (1976): 620-24; Miller and Bada, «Submarine Hotsprings», pp. 609-10; Thaxton, Bradley and Olsen, Mystery of Life s Origin; Walton, «Organization and the Origin of Life», 16-35; E. Wigner, «The Probability of the Existence of a Self-Reprodicing Unif’, in The Logic of PersonalKnowledge: Essays Presentedto MichaelPolanviX London: Routledge and Kegan Paul, 1961), pp. 231 if; H. P. Yockey, «A Calculation of the Probability of Spontaneous Biogenesis by Information Theory», Journal of Theoretical Biology 67 (1977): 377-98; H. P. Yockey, «Self Organization Origin of Life Scenarios and Information Theory», Journal of TheoreticalBiology 91 (1981): 13 -31; Yockey, Information Theory and Molecular Biology, pp. 179-330.

⁸Dose, Origin of Life, pp. 348ff. См. тж. цитаты из Карла Уэса (Carl Woese) в: Shapiro, Origins, p. 114. D. Collingridge and M. Earthy, «Science Under Stress: Crisis in Neo-Darwinism», History and Philosophy of the Life Sciences 12(1990):3-26. См.тж. N. EXAre&ge.Time Frames: The Evolution of Punctuated Equilibria (Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1985), p. 14.

⁹D. Kenyon, «Going Beyond the Naturalistic Mindset in the Origin-of-Life Research», paper presented to Conference on Christianity and the University, Dallas, February 9 -10, 1985.

¹⁰Crick, Life Itself, p. 88.

¹¹S. J. Gould, «The Senseless Signs of History», in The Panda s Thumb (New York: Norton, 1984), p. 118.

¹²B. Wiley, «Darwin’s Place in the History of Thought», in Darwinism and the Study of Society, ed. M. Banton (Chicago: Quadrangle Books, 1961).

¹³R. Grizzle, «Some Comments on the ‘Godless’ Nature of Darwinian Evolution, and a Plea to the Philosophers Among Us», Perspectives on Science and the Christian Faith 45 (1993): 176.

¹⁴N. Murphy, «Phillip Johnson on Trial; A Critique of His Critique of Darwin», Perspectives on Science and the Christian Faith 45 , no. 1(1993): 33.

¹⁵Там же.

¹⁶Grizzle, «Some Comments», p. 175.

¹⁷M. Ruse, Darwinism Defended: A Guide to the Evolution Controversies (London: Addison-Wesley, 1982), pp. 59, 131-40, 322-24; M. Ruse. «Creation Science Is Not Science», Science, Technology and Human Values 7, no. 40 (1982): 72- 78; M. Ruse, «A Philosopher’s Day in Court», in But Is It Science? ed. by M. Ruse (Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988), pp. 13-38; M. Ruse, «Witness Testimony Sheet», mButls It Science? pp. 287-306, esp. 301; M. Ruse, «They Are Here!» Bookwatch Reviews 2, no. 1 (1989): 4; M. Ruse, «Darwinism: Philosophical Preference, Scientific Inference and Good Research Strategy», paper presented at Darwinism: Scientific Inference or Philosophical Preference? conference, Southern Methodist University, Dallas, March 26-28, 1992; S. J. Gould, «Evolution as Fact and Theory» and «Genesis and Geology», in Science and Creationism, ed. A. Montagu (New York: Oxford University Press, 1984); G. S. Stent, «Scientific Creationism: Nemesis of Sociobiology», in Science and Creationism, pp. 136-41: R. Root-Bernstein, «On Defining a Scientific Theory: Creationism Considered», in Science and Creationism, pp. 64-94; A. D. Kline, «Theories, Facts and Gods: Philosophical Aspects of the Creation-Evolution Controversy», in Did the Devil Make Darwin Do It? ed. D. B. Wilson (Ames: Iowa State University Press, 1983), pp. 37-44; D. J. Futuyma, Science on Trial (New York: Pantheon Books, 1983), pp. 161-74; G. Skoog, «A View from the Past», Bookwatch Reviews 2 (1989): 1-2; P. Kitcher, Abusing Science (Cambridge. Mass.: MIT Press, 1982), pp. 45-54, 126-27, 175-76. Критику см.: P. L. Quinn, «The Philosopher of Science as Expert Witness», and L. Laudan, «Science at the Bar -Causes for Concern», both mButls It Science? ed. by M. Ruse (Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988), pp. 367-85, 351-55.

¹⁸James Ebert et al.. Science and Creationism: A View from the National Academy of Science (Washington, D.C.: National Academy, 1987), pp.8-10; Ruse, Darwinism Defended, p. 182.

¹⁹Использование Дарвином методологических аргументов против креационистов убедительно подтверждено документально: V. Kavalovsky, «The Vera Causa Principle: A Hisorico-Philosophical Study of a Meta-theoretical Concept from Newton Through Darwin», Ph. D. dissertation, University of Chicago, 1974, pp. 104-29; S. С Meyer, «Of Clues and Causes: A Methodological Interpretation of Origin of Life Studies», Ph. D. thesis, Cambridge University, 1990, p. 125; D. Recker, «Causal Efficacy: The Structure of Darwin’s Argument Strategy in the Origin of Species», Philosophy of Science 54 (1987): 173; D. Hull, «Darwin and the Nature of Science», mEvolutionfi-om Molecules to Men, ed. D. Bendall (Cambridge, U.K.: Cambridge University Press, 1985), pp. 63-80; С Darwin, The Origin of Species by Means of Natural Selection (1859; rpt. Harmondsworth, U.K.: Penguin, 1984), pp. 201, 430, 453. Обратим внимание, в частности, на скрытую попытку дать определение науке в следующей цитате: «Обычная точка зрения – та, что каждый вид был независимо сотворен, – не даёт научного объяснения ни одному из этих фактов. Мы можем лишь сказать, что Творцу было приятно повелеть, чтобы все прошлые и нынешние обитатели Вселенной появились в определённом порядке в определённых регионах; что Он наделил их совершенно невероятными сходными чертами и подразделил на группы, которые могут быть объединены в другие, большие, группы. Но все эти утверждения не дают нам нового знания; мы не связываем воедино факты и законы; мы ничего не объясняем» (цит. по: N. С. Gillespie, Charles Darwin and the Problem with Creation [Chicago: University of Chicago Press, 1979], p. 76; курсив мой).

²⁰Ruse, Darwinism Defended, pp. 59, 131-40, 322-24; Ruse, «Creation Science Is Not Science», pp. 72-78; Ruse, «A Philosopher’s Day», pp. 13-38; M. Ruse, «Witness Testimony Sheet: McLean v. Arkansas «, in But Is It Science? ed. by M. Ruse (Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988), pp. 287-306, esp. 301; Ruse, «They Are Here!» p. 4; Ruse, «Darwinism: Philosophical Preference», pp. 1-6; Gould, «Genesis and Geology»; Stent, «Scientific Creationism», pp. 136-41; Root-Bernstein, «On Defining a Scientific Theory», pp. 64-94; Quitin, «Philosopher of Science as Expert Witness», pp. 367-85; Laudan, «Science at the Bar», pp. 351-55; Kline, «Theories, Facts and Gods», pp. 37 -44; Futuyma, Science on Trial, pp. 161-74; Skoog, «View from the Past»; Gould, «Evolution as Fact and Theory», pp. 118-21; Kitcher, Abusing Science, pp. 45-54, 126-27, 175-76.

²¹Ruse, Darwinism Defended, pp. 322-24.

²²Stent, «Scientific Creationism», p. 137.

²³Gould, «Evolution as Fact and Theory», p. 118.

²⁴Ebert et al., Science and Creationism, pp. 8-10.

²⁵Там же, р. 8.

²⁶L. Laudan, «The Demise of the Demarcation Problem», in But Is It Science? ed. by M. Ruse (Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988), pp. 337-50.

²⁷Там же.

²⁸O. Gingerich, «The Galileo Affair», Scientific American, August 1982, pp. 133-43.

²⁹Laudan, «Demise of the Demarcation Problem».

³⁰Там же.

³¹ Там же.

³²I. Lakatos, «Falsification and the Methodology of Scientific Research Programmes», in Criticism and the Growth of Knowledge, ed. I. Lakatos and A. Musgrave (Cambridge, U.K.: Cambridge University Press, 1970), pp. 189-95.

³³Laudan, «Demise of the Demarcation Problem»; Laudan, «Science at the Bar», p. 354.

³⁴Чрезмерная вера в то, что философское определение науки поможет избежать такого тяжкого труда, как оценка конкретных эмпирических положений, как ни парадоксально, наделяет философию науки гораздо большей властью, чем та на самом деле имеет. А тот факт, что подобные попытки «философских размышлений» предпринимают, как правило, позитивистски настроенные учёные, которые обеими руками отмахиваются от любого обращения к философии, лишь подчёркивает курьёзность демаркационной затеи как таковой. Если какая-то демаркация и нужна, ею должны заниматься философы науки, специализирующиеся на таких вопросах второго порядка, как определение науки. Однако по причинам, изложенным выше, философы науки всё чаще отвергают эту затею.

³⁵Большинство из тех, кто выдвигает демаркационные аргументы. – учёные-практики. Тем не менее, эти аргументы можно часто встретить и в работах философа науки Майкла Руса: Darwinism Defended, pp. 59, 131-140, 322-24; «Creation Science Is Not Science», pp. 72-78; «Philosopher’s Day in Court», pp. 13-38; «Witness Testimony Sheet», pp. 287- 306, esp. 301; «They Are Here!» p. 4; «Darwinism: Philosophical Preference», pp. 1–6.

³⁶M. Eger, quoted by J. Buell in «Broaden Science Curriculum», Dallas Morning News, March 10, 1989.

³⁷Laudan, «Demise of the Demarcation Problem», p. 349.

³⁸Ruse, «Witness Testimony Sheet», pp. 287-306; W. R. Overran, «United States District Court Opinion: McLean v. Arkansas «, in But Is It Science? ed. by M. Ruse (Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988), pp. 307-31.

³⁹Следует признать, что креационисты, такие, как Дуэйн Гиш (Duane Gish), тоже используют демаркационные аргументы – против теории естественного происхождения. D. Gish, «Creation, Evolution and the Historical Evidence», in But Is It Science? ed. by M. Ruse (Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988), p. 267.

⁴⁰Ruse, «Witness Testimony Sheet», p. 301; Ruse, «Philosopher’s Day in Court», p. 26; Ruse, «Darwinism: Philosophical Preference», pp. 1-6.

⁴¹Skoog, «View from the Past»; Root-Bernstein, «On Defining a Scientific Theory», p. 74.

⁴²Gould, «Genesis and Geology», pp. 129-30; Ruse, ‘Witness Testimony Sheet», p. 305; Ebert et al., Science and Creationism, pp. 8-10.

⁴³Root-Bernstein, «On Defining a Scientific Theory», p. 73; Ruse, «Philosopher’s Day in Court», p. 28; Ebert et al., Science and Creationism, pp. 8-10.

⁴⁴Kline, «Theories, Facts and Gods», p. 42; Gould, «Evolution as Fact and Theory», p. 120; Root-Bernstein, «On Defining a Scientific Theory», p. 72.

⁴⁵Ruse, Darwinism Defended, p. 59; Ruse, «Witness Testimony Sheet», p. 305; Gould, «Evolution as Fact and Theory», p. 121; Root-Bernstein, «On Denning a Scientific Theory», p. 74.

⁴⁶A. Kehoe, «Modern Anti-evolutionism: The Scientific Creationists», in What Darwin Began, ed. L. R. Godfrey (Boston: Allyn and Bacon, 1985), pp. 173-80; Ruse, «Witness Testimony Sheet», p. 305; Ruse, «Philosopher’s Day in Court», p. 28; Ebert et al., Science and Creationism, pp. 8–10.

⁴⁷Kitcher, Abusing Science, pp. 126-27, 176-77.

⁴⁸Ruse, «Philosopher’s Day in Court», pp. 21, 26.

⁴⁹Там же. Несколько слов в пояснение: я расцениваю все демаркационные критерии, использованные в аргументах (a)-(в) как критерии методологические. Некоторые из них определяют семантические условия, как я отмечал выше, говоря о работе Лодана. Но даже и они имеют тенденцию к определению правил научного теоретизирования. Например, сказать, что научные теории должны быть доступны фальсификации – значит сказать, что в процессе проверки теории учёный обязан – методологически! – делать прогноз или каким-то образом формулировать теорию так, чтобы позволить её фальсифицировать. Следовательно, когда я говорю, что теории разумного замысла и естественного происхождения методологически эквивалентны, я имею в виду, что обе они в равной степени способны или не способны удовлетворять требования различных демаркационных критериев, будь эти критерии строго методологическими, гносеологическими или семантическими.

⁵⁰Ruse, «Philosopher’s Day in Court», pp. 21-26.

⁵¹Там же, р. 26; Ruse, «Witness Testimony Sheet», p. 301.

⁵²Ruse, «Darwinism: Philosophical Preference», pp. 1-6; Quinn, «Philosopher of Science as Expert Witness», pp. 367-85; Laudan, «Science at the Bar», pp. 351-55.

⁵³Утверждая, что наука должна давать объяснения посредством законов природы, Рус изначально предполагает существование некоего «незыблемого закона» или «дедуктивно-номологического» взгляда на научное объяснение. Модель незыблемого закона была весьма популярной научной концепцией 1950-х-60-х годов. Среди тех, кто её пропагандировал, в первую очередь следует назвать философа-неопозитивиста Карла Хемпеля (Carl Hempel). К сожалению, у модели незыблемого закона имеются нерешённые проблемы, и имя им – легион. С. Hempel, «The Function of General Laws in History», Journal of Philosophy 39 (1942): 35-48; G. Graham, Historical Explanation Reconsidered (Aberdeen: Aberdeen University Press, 1983), pp. 17-28; Meyer, «Of Clues and Causes», pp. 40-76; W. P. Alston, «The Place of the Explanation of Particular Facts in Science», Philosophy of Science 38 (1971): 13-34; M. Scriven, «Explanation and Prediction in Evolutionary Theory», Science 130 (1959): 477-82; M. Scriven, «Truisms as the Grounds for Historical Explanations», in Theories of History, ed. P. Gardiner (Glencoe, 111.: Free Press, 1959), pp. 443 -75; M. Scriven, «Causes, Connections and Conditions in History», in Philosophical Analysis and History, ed. W. Dray (New York: Harper & Row, 1966), pp. 238-64; M. Mandelbaum, «Historical Explanation: The Problem of Covering Laws», History Theory 1 (1961): 229-42; P. Lvptonjnference to the Best Explanation (London: Routledge, 1991), pp. 43 -46.

⁵⁴B латинском тексте – «Hypothesis non fingo». I. Newton, Isaac Newton’s Papers and Letters on Natural Philosophy, ed. I. Bernard Cohen (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1958), p. 302.

⁵⁵Laudan, «Science at the Bar», p. 354.

⁵⁶Scriven, «Truisms as the Grounds», p. 450; Meyer, «Of Clues and Causes», pp. 40-76.

⁵⁷Alston, «Place of the Explanation»; Meyer, «Of Clues and Causes», pp. 40-75.

⁵⁸Там же, р. 48.

⁵⁹Там же, pp. 51-56; M. Scriven, «Causation as Explanation», Nous 9 (1975): 14; Lipton, Inference to the Best Explanation, pp. 47-81.

⁶⁰Scriven, «Truisms as the Grounds», pp. 446-63,450. Можно, например, на законных основаниях предположить, что отдельно взятое землетрясение разрушило отдельно взятый мост, даже если все остальные мосты в этой местности остались невредимы, и даже если землетрясения вообще не разрушают мостов.

⁶¹Alston, «Place of the Explanation», pp. 17-24.

⁶²To же самое Элстон говорит о законах, устанавливающих достаточные условия того или иного события. Элстон (там же, р. 24) рассматривает следующий закон: «Прохождения искры сквозь смесь водорода и кислорода достаточно для образования воды». Это, по его словам, типичный пример закона достаточного условия (далее – ДУ). Элстон утверждает, что само по себе знание такого закона не снабжает учёного информацией, достаточной для объяснения какого-либо конкретного случая образования воды, поскольку в этом конкретном случае для образования воды могут оказаться достаточными совсем другие условия. В конце концов, в топливном элементе вода образуется без искры, активизируя соединения водорода и кислорода. Знание закона ДУ не позволяет на основании следствия (в нашем случае – образования воды) сделать вывод о том, что данное необходимое условие (в нашем случае – искра в смеси соответствующих газов) действительно имело место – кроме случаев, когда мы знаем ещё и то, что данное необходимое условие является единственным известным условием, вызывающим это следствие – то есть когда мы знаем, что это одновременно и необходимое, и достаточное условие данного следствия. Для объяснения конкретного случая образования воды потребовалось бы независимое свидетельство о том, что до данного события действительно через смесь соответствующих газов проходила искра (а не имела места какая-то случайность, повлёкшая за собой то же следствие). Как утверждает Элстон, «из самого закона мы не можем заключить, какое именно из необходимых условий повлекло за собой конкретный случай». Следовательно, законы типа ДУ без дополнительной информации не способны обеспечивать объяснения конкретных фактов. А отсюда вытекает, что ошибочно было бы рассматривать законы и объяснения как логическое тождество.

⁶³Там же, р. 17.

⁶⁴Ruse, Darwinism Defended, p. 58; Gould, «Evolution as Fact and Theory», p. 119-121; M. Ridley, The Problems of Evolution (Oxford, U.K.: Oxford University Press, 1985), p. 15. Подробную дискуссию о различных смыслах эволюции, логической независимости теории происхождения от общего предка, различных механистических теориях о трансмутациях см. тж.: К. S. Thomson, «The Meanings of Evolution», American Scientist 70 (1982): 529-31. Строго говоря, происхождение от общего предка – абдуктивное, или историческое, умозаключение; это признаёт и сам Рус, говоря о «выводах из исторического филогенеза» («Darwinism: Philosophical Preference», p. 7). По определению Ч. Пирса, абдуктивные умозаключения представляют собой попытки установить прошлые причины, исследуя их следствия или результаты. Следовательно, было бы корректней говорить о происхождении от общего предка как о теории, чем как о фактах – то есть, теории о том, что на самом деле происходило в прошлом. К сожалению, подобные исторические теории и умозаключения, на которых они строятся, печально известны как неубедительные, или «неопределённые». По замечанию Гоулда, «очень редко следствия недвусмысленно сообщают о своих причинах» («Senseless Signs of History», p. 34). Ho, «Metodological Issues», pp. 8-60; E. Sober, Reconstructing the Past (Cambridge, Mass.: MIT Press, 1988), pp. 1-4.

⁶⁵Под «эволюцией» они здесь подразумевают непрерывные морфологические изменения на протяжении столь длительного времени, чтобы можно было сделать вывод о происхождении всех, или почти всех организмов от общего предка.

⁶⁶Рус и Гоулд считают теорию происхождения от общего предка настолько общепризнанной, что практически перестают отличать её от «факта». Ruse, Darwinism Defended, p. 58; Gould, «Evolution as Fact and Theory», p. 119-121.

⁶⁷От греческого слова nomos – «закон».

⁶⁸Ha самом деле, спорным является даже вопрос о том, можно ли выразить неодарвинистский механизм отбора и мутаций в виде системы законов (т. е. номологически), хотя подобные попытки и предпринимались некоторыми так называемыми аксиоматистами, такими, как Уильяме и Ллойд. Я же хочу сказать здесь о том, что научный статус теории происхождения от общего предка вовсе не зависит от того, считать ли теорию отбора и мутаций номологической или механистической. Логическая и гносеологическая независимость теории происхождения от общего предка и теории отбора и мутаций прекрасно демонстрирует способность некоторых теорий давать объяснения при отсутствии законов и механизмов.

⁶⁹Darwin, Origin of Species, p. 195.

⁷⁰Несостоятельность позиции Руса выражена в его собственном признании того факта, что современная эволюционная теория не соответствует тем самым демаркационным стандартам, которые он повсеместно объявляет обязательными для своих оппонентов. См., например, его рассуждения о генетике популяций в Darwinism Defended, где он признаёт, что «вероятно, было бы ошибкой считать, что современные эволюционисты ищут примеры действия всеобщих законов в каждом отдельном случае» (р. 86).

⁷¹Ruse, «Darwinism: Philosophical Preference», pp. 1-6; Ruse, «Witness Testimony Sheet», p. 301; Ruse, «Philosopher’s Day in Court», p. 26. Вот что пишет Рус: «Даже если бы Научный Креационизм совершенно преуспел в доказательстве своей научной состоятельности, он всё равно не предоставил бы «научного» объяснения происхождения. Креационисты верят, что мир возник чудесным образом. Но чудеса лежат за пределами науки, которая по определению имеет дело только с тем, что естественно, повторяемо, управляемо законами». (Darwinism Defended, p. 182). Ричард Левонтин в Scientists Confront Creationism выражает схожие опасения: «Либо мир явлений есть результат постоянного действия повторяемых причин и их повторяемых следствий, функционирующий, грубо говоря, в пределах известных физических законов –либо в любой момент все физические закономерности могут быть нарушены совершенно непредсказуемыми событиями... Мы не можем одновременно жить в мире естественной причинности и в мире чудес, потому что если может случиться хотя бы одно чудо, то потом чудесам не будет конца и края». ([New York: Norton, 1983], p. xxvi).

⁷²Эта дихотомия между «ненарушенным законом» и действием силы возникла под влиянием того же «затемнения», которое привело Руса и иже с ним к твёрдой уверенности в том, что наука всегда объясняет посредством законов. В случае Руса дихотомия проявляется в его убеждённости, что вмешательство Божественной силы есть «нарушение закона природы». Я с ним не согласен. Действие сил (зримых или незримых) против закона природы – такое противопоставление ложно. Причина этому проста. Действие сил может изменять начальные и граничные условия проявления законов, но самих законов оно не нарушает. Большинство научных законов имеет следующую форму: «Если А, то В – при условии X». Если X изменяется, или если А отсутствует, то нет никакого нарушения законов природы в том, чтобы сказать, что В не произойдёт – даже если оно должно произойти. Силы могут влиять на ход событий или вызывать новые события, противоречащие нашим ожиданиям, не нарушая при этом законов природы. Утверждать обратное – значит, просто не понимать отличия между предшествовавшими условиями и законами. С. S. Lewis, God in the Dock. (London: Collins, 1979), pp. 51-55. См. R Swinburne, The Concept of Miracle (London: Macmillan, 1970), pp. 23-32, и G. Colwell, «On Defining Away the Miraculous», Philosophy 57 (1982): 327-37 – о других аргументах в защиту чудес с сохранением незыблемости законов природы.

⁷³См. тж. Kavalovsky, « Vera-Causa Principle», pp. 104-29 – дискуссия о так называемом принципе vera causa, методологическом принципе девятнадцатого века, введённом Дарвином с целью исключить из рассмотрения креационные объяснения как недоступные наблюдению (Darwin, Origin of Species, pp. 201,430.453).

⁷⁴Skoog, «View from the Past»; Gould. «Genesis and Geology», pp. 129- 130; Ruse, «Witness Testimony Sheet», p. 305.

⁷⁵F. Grinnell, «Radical Intersubjectivity: Why Naturalism Is an Assumption Necessary For Doing Science», paper presented at Darwinism: Scientific Inference or Philosophical Preference? conference, Southern Methodist University, Dallas, March 26-28, 1993.

⁷⁶Skoog, «View from the Past».

⁷⁷S. С Meyer, «A Scopes Trial for the ‘90s», The Wall Street Journal, December 6,1993, p. 14; S. С Meyer, «Open Debate on Lite’s Origin», Insight, February 21, 1994, pp. 27-29.

⁷⁸H. Hudson, The Eighth Dav oj Creation (New York: Simon and Schuster, 1979), pp. 157-90.

⁷⁹Meyer, «Of Clues and Causes», p. 120; Darwin, Origin of Species, p. 398; D. Hull, Darwin and His Critics (Chicago: University of Chicago Press, 1973), p. 45.

⁸⁰С. Darwin, More Letters of Charles Darwin, ed. F. Darwin, 2 vols. (London: Murray, 1903), 1:184.

⁸¹Цит. по: S. J. Gould, «Darwinism Defined: The Difference Between Theory and Fact», Discovery, January 1987, p. 70.

⁸²Дарвин пользовался как методологическим, так и эмпирическими аргументами против креационизма, что подтверждено документально: Gillespie, Charles Darwin and the Problem, pp. 67-81; Kavalovsky, «Vera-Causa Principle», pp. 104-29; Meyer, «Of Clues and Causes», p. 123 -25; Reck’er, «Causal Efficacy», p. 173; Hull, «Darwin and the Nature of Science», pp. 63-80. Примеры методологических аргументов Дарвина см. Origin of Species, pp. 223, 386,417-18.

⁸³Skoog, «View from the Past».

⁸⁴Kitcher, Abusing Science, p. 125. Хотя Китчер и допускает возможность доступной проверке теории божественного сотворения, он всё же полагает, что креационная теория в девятнадцатом веке была уже подвергнута проверке и признана неубедительной.

⁸⁵В настоящее время я занят изнурительным трудом: составлением каталога и оценок эволюционных демаркационных аргументов. Аргументы, о которых не шла речь в данной работе, будут обсуждаться в следующей книге, которая выйдет в свет с помощью Центра Паскаля в Онтарио, Канада.

⁸⁶На самом деле эти слова принадлежат астроному Карлу Сагану (Carl Sagan and Ann Druyan, Shadows of Forgotten Ancestors [New York: Random House, 1992], p. 387), но они ясно выражают позицию многих эволюционистов – градуалистов и сторонников теории прерывистого равновесия – в отношении отсутствия переходных форм в летописи окаменелостей.

⁸⁷То же можно сказать и о неодарвинистском механизме отбора и мутаций и его визави –теории естественного происхождения от общего предка. Однако в обоих случаях не следует смешивать вопрос убедительности с вопросом научного статуса.

⁸⁸Об аргументах в пользу разумного замысла, не основанных на религиозных убеждениях (например, контраргумент демаркационного аргумента (ж): «Креационные теории, или теории разумного замысла, не основаны на эксперименте») см. Denton, Evolution, pp. 338-42. Рассмотрение и опровержение демаркационного аргумента (з) (например, «Креационные теории, или теории разумного замысла не способны разрешать проблемы») см. в новой книге Дж. Морлэнда: J. P. Moreland, «Scientific Creationism, Science and Conceptual Problems», in Perspectives on Science and Christian Faith.

⁸⁹C. S. Peirce, «Abduction and Induction», in The Philosophy of Peirce, ed. J. Buchler (London: Routledge, 1956), pp. 150-56; С S. Peirce, Collected Papers, ed. С Hartshorne and P. Weiss, 6 vols. (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1931), 2:375; К. Т. Farm, Peirce’s Theory of Abduction (The Hague: Martinus Nijhoff, 1970), p. 33; Meyer. «Of Clues and Causes», pp. 24-34.

⁹⁰Там же.

⁹¹Эти три черты можно использовать как необходимые (по отдельности) и достаточные (вместе) условия идентификации исторических наук в противовес неисторическим. Но такая демаркация или дефиниция бесспорно является произвольной. Она не означает, что некоторые науки не объединяют элементы исторического и индуктивного исследования, или что многие дисциплины не включают в себя индуктивные и номологические разделы – например, космология и космогония. Такая «демаркация» к тому же непроблемна, так как не содержит претензии, явной или скрытой, на привилегированный гносеологический статус для исторических дисциплин. Однако она и небезосновательна, поскольку каждое из индивидуально необходимых условий исторической науки действительно позволяет обнаружить качественные или логические различия между типами выводов, объяснений или вопросов.

⁹²А. С. Doyle, «The Boscome Valley Mystery», in The Sign of Three: Peirce, Holmes, Popper, ed. T. Sebeok (Btoomington: Indiana University Press, 1983), p. 145.

⁹³S. J. Gould, «Evolution and the Triumph of Homology: Or, Why History Matters», American Scientist 74 (1986): 61.

⁹⁴Это вовсе не значит, что законы или теории процессов не могут играть свою роль в объяснениях причин, что признаётся даже оппонентами модели «незыблемого закона», такими, как Скривен. Скривен отмечает, что законы и прочие виды общих теорий процессов способны играть важную роль в подтверждении причинного статуса того события прошлого, на котором строится объяснение, а также могут обеспечить средства для умозаключения о наиболее вероятных причинных события прошлого, исходя из последующих наблюдаемых событий. Но тем не менее, как уже неоднократно отмечали и Скривен, и я, законы не являются необходимыми для объяснениях конкретных событий или фактов; и даже при наличии законов предшествующие события выступают в качестве главного причинного или объяснительного фактора в исторических объяснениях. Scriven,»Truisms as the Grounds», pp. 448-50; Scriven, «Explanation and Prediction», p. 480; Scriven, «Causes, Connections and Conditions», pp. 249-50; Meyer, «Of Clues and Causes», pp. 18-24, 36-72. 84-92.

⁹⁵Тамже. pp. 112-36.

⁹⁶C. Darwin, The Descent of Man, 2nd ed. (London: A. Burt, 1874), p. 61.

⁹⁷Darwin, Origin of Species, p. 434. На следующей странице, буквально в первой строке заключительной главы Дарвин снова даёт понять, что для него исключительно важно утвердить теорию «естественного происхождения с изменениями», и поддерживающую роль в этом доказательстве играет идея естественного отбора. Вот его слова: «Поскольку весь этот том есть одно длинное доказательство, читателю может быть удобно краткое повторение главных фактов и выводов. Я не отрицаю, что против [а] теории естественного происхождения с изменениями посредством [б] естественного отбора может быть выдвинуто много серьёзных возражений»

⁹⁸Там же, pp. 331-434.

⁹⁹Там же, р. 432.

¹⁰⁰Там же, р. 434.

¹⁰¹Gould, «Evolution and the Triumph», p. 61.

¹⁰²Цит. по: Gould, «Darwinism Defined», p. 70.

¹⁰³Darwin, Origin of Species, p. 399.

¹⁰⁴Там же, pp. 195, 399. Как отмечал Каваловски, Дарвин не ограничивал действие принципа vera causa естественным отбором; он включал туда и само естественное происхождение (Kavalovsky, «Vera Causa Principle», pp. 104-5). В главе 5, где говорится о «законах изменений», Дарвин явно ссылается на «общность происхождения» как на vera causa гомологии среди видов растений (Origin of Species, p. 195). Несмотря на множество ссылок на естественный отбор как vera causa морфологических изменений вообще, Дарвин, по всей видимости, признавал необходимость постулирования исторической причины (например, порядок событий прошлого) для объяснения конкретных фактов, приведённых выше. Дарвин делает явной эту связь между причинным постулированием прошлого и объяснением явлений настоящего в главе 13, утверждая, что «таким образом мы можем объяснить даже различия между целыми классами... веря, что многие древние формы жизни полностью исчезли» (там же, р. 413).

¹⁰⁵Gould, «Evolution and the Triumph», p. 60.

¹⁰⁶ A. I. Oparin, The Origin of Life, trans. S. Morgulis (New York: Macmillan, 1938).

¹⁰⁷Meyer, «Of Clues and Causes», pp. 237-40.

¹⁰⁸Цит. по: Gould, «Darwinism Defined», p. 70.

¹⁰⁹F. Darwin, Life and Letters of Charles Darwin, 2 vols. (London: D. Appleton, 1896), 1:437.

¹¹⁰Denton, Evolution, p. 338- 42; Thaxton, Bradley and Olsen, The Mystery of Life’s Origin, pp. 113-65, 201-4, 209-12.

¹¹¹Там же, pp. 201-12.

¹¹²Ambrose, Nature and Origin; Denton, Evolution; Augros and Stancui, The New Biology; Kenyon and Davis, Of Pandas and People.

¹¹³D. Hull, «God of the Galapagos», Nature 352 (1991): 485-86.

¹¹⁴Эта тема в последнее время неоднократно затрагивалась – в частности, у Нэнси Мёрфи в критике книги Филлипа Джонсона Darwin on Trial (Murphy, «Phillip Johnson on Trial», p. 34). Мёрфи приводит в качестве примера озабоченность учёных-теистов тем фактом, что из-за аргументов «Бог и разрывы» идея Творящего Разума может быть полностью отвергнута в качестве возможного объяснения происхождения жизни. По словам Мёрфи, даже многие учёные-теисты обеспокоены тем, что теистические объяснения слишком быстро идут на уступки науке и, следовательно, гипотеза Бога становится уязвимой для дальнейшего прогресса науки. Но ясно, что эти учёные принимают то определение науки и научного прогресса, которое априорно полагает натурализм научной необходимостью. Почему научный прогресс не может строиться на теистическом объяснении? Мёрфи не отвечает на этот вопрос, а лишь упоминает историю математической модели Лапласа, вытеснившей Ньютонову модель движения планет.

¹¹⁵Исторические теории могут задействовать законы или теории процессов для подкрепления правдоподобия постулированной причинной истории. Более полную дискуссию о превалирующем позитивистском смешении законов и причин и второстепенной роли номологической точки зрения в исторической науке см. в Meyer, «Of Clues and Causes», pp. 11-113.

¹¹⁶Там же, pp. 84-92, 113-14.

¹¹⁷Thaxton, Bradley and Olsen, The Mystery of Life s Origin, pp. 113-65,201 -4,209 -12.

¹¹⁸Пример теологического правдоподобия и простоты, ограничивающих гипотезу разумного замысла, можно найти, исследовав ряд причин, по которым математическая модель Лапласа пришла на смену интервенционному объяснению движения планет Ньютона. Этот эпизод часто воспринимают как хрестоматийный образец того, что разумный замысел никогда не может быть признан научным объяснением. Я, однако же, считаю, что данный эпизод ничего подобного не демонстрирует. Напротив, он ясно показывает, как разумный замысел был принят в качестве возможного научного объяснения, и как его вытеснили соображения теологического правдоподобия. Многие учёные восемнадцатого века не принимали Ньютонову интервенционную модель вовсе не потому, что она противоречила неизменным методологическим условиям, хотя это часто утверждалось (см, напр., Murphy, «Phillip Johnson on Trial», p. 33). Ньютон сам в других контекстах приводил весьма высоко ценимые им аргументы в пользу разумного замысла и полагал, что гравитация вызвана непрерывным «Действием Духа». Напротив, аргумент Ньютона о действии ангелов был отвергнут потому, что являлся одновременно теологически неправдоподобным (учитывая гомологический контекст исследования) и менее элегантным, чем объяснение Лапласа (учитывая превалирующие на тот момент представления о взаимодействии Бога и природы).

Теистическая исследовательская программа времён Ньютона предполагала, что незыблемость и всеобщность законов природы есть отражение разума и высшей власти Создателя. И Кеплер, и Ньютон хотели продемонстрировать это с помощью науки. Выдвинутая Ньютоном гипотеза о том, что для поддержания стабильности на орбитах планет необходимо вмешательство ангелов, казалась учёным-теистам неправдоподобной и надуманной. Она явно нарушала не методологический запрет ссылаться на божественное вмешательство, а фундаментальное положение многих учёных того времени – а именно, что особое или дискретное божественное вмешательство неправдоподобно и ненужно там, где достаточно potentia ordinata, обычной силы Бога, которая и так в действии.

Таким образом, когда Лаплас продемонстрировал стабильность планетарной системы, показав, что пертурбации орбит происходят периодически и в фиксированных и поддающихся количественному определению пределах, он «спас» самую регулярность движения планет, бывшую триумфом теистической исследовательской программы Ньютона.

Так или иначе, регулярность и постоянство законов не помешали ни Бойлю, ни Ньютону выдвинуть идею особого божественного деяния в качестве объяснения возникновения определённых черт природы. Оба они выдвигали эту идею в биологии, а Ньютон, кроме того, в оптике и астрономии. Те же (см., напр., Murphy, «Phillip Johnson on Trial», p. 33), кто цитирует этих двоих в качестве источника современного позитивистского запрета на смешение науки с метафизикой, попросту неправы. (Им имело бы смысл почитать о позитивизме Дарвина в Gillespie, Charles Darwin and the Problem). Бойль вообще изобрёл весьма любопытную схему классификации, из которой становится ясно отсутствие метафизической нейтральности в вопросах происхождения в тех сферах, где, по его мнению, пересекаются естественная философия и религия. Ньютон стремился изменить сам термин естественная философия для гомологических дисциплин, но он ни в коем случае не был согласен с тем, что эмпирические свидетельства метафизически нейтральны – по причинам, указанным выше.

¹¹⁹Я, вслед за Собером, считаю простоту понятием, которое не может быть разъяснено формально, но при этом играет свою роль в оценке научных теорий. Как и Собер, я убеждён, что интуитивные понятия простоты, экономичности или элегантности отражают скрытые базовые положения–или определяются ими. Я не вижу причин, по которым теистическое объяснение, равно как и материалистическое, не могло бы быть высоко оценено или, напротив, развенчано на основании таких суждений. См. Sober, Reconstructing the Past, pp. 36-69.

¹²⁰Теисты, которые ссылаются на особую помощь или деятельность Божественных сил при объяснении какого-либо события Творения или, к примеру, библейского чуда, вопреки общему убеждению, вовсе не являются полудеистами. Те, кто полагает, что Бог в каком-то конкретном особом случае действовал дискретно и, возможно, более ощутимо, вовсе не обязательно отрицают, что Он действует постоянно, «держа всё словом силы Своей» (Евр. 1:3). Средневековые учёные отвергали эту ложную дихотомию, утвердив две силы Бога, или два способа, какими Он взаимодействует с миром. Обычную силу Бога они называли potentia ordinata, а особую силу - potentia absoluta; см. W. Courtenay, «The Dialectic of Omnipotence in the High and Late Middle Ages», in Divine Omniscience and Omnipotence in Medieval Philosophy, ed. T. Ruduvsky (Dordrecht, Netherlands: D. Reidel, 1985), pp. 243-69. Многие современные теисты, утверждающие идею особых деяний Бога в дискретные моменты истории, подразумевают именно это различие и не могут быть обвинены в отрицании постоянной заботы Бога о природе. Утверждать potentia absoluta вовсе не значит отрицать potentia ordinata.

¹²¹Может показаться, что я одобряю философский релятивизм в науке или методологический анархизм, который отстаивает философ науки Пол Фейерабенд в книге Against Method (London: Verso, 1978). Совсем наоборот: я не являюсь антиреалистом и не отрицаю важность методологии при формулировании оправданных убеждений. Именно потому, что я признаю важность большого числа разнообразных и хорошо обоснованных методов, с успехом применяемых в областях, которые давно признаны научными, я и уверен в бесполезности попыток дать науке одну-едшственную, универсальную методологическую характеристику.

¹²²Например, теории, предлагающие в качестве объяснений предшествовавшие условия, попросту необходимые для данного результата, логически неоправданны. Методологические нормы, существующие в большинстве исторических наук и требующие, чтобы постулируемые предшествовавшие события соответствовали критерию этологической достоверности (причинной адекватности), отражают именно это логическое требование. См. мои рассуждения о логических и контекстуальных требованиях объяснений причин в Meyer, «Of Clues and Causes», pp. 60-71, 84-92.

¹²³Логические и гносеологические условия успешного объяснения причин сложно ясно сформулировать, но очень просто применить – очевидно, посредством некоего скрытого понимания. Более определённые соображения на тему логических и контекстуальных требований к объяснению причин см. там же, pp. 36-76.

¹²⁴G. К. Chesterton. Orthodoxy (London: John Lane, 1909).

¹²⁵Как выразился Бэзил Уилли: «Наука должна быть атеистической или не быть вообще» («Darwin’s Place», p. 15). См. тж. Ruse, Darwinism Defended, p. 59; Ruse, «Witness Testimony Sheef’, p. 305; Gould, «Evolution as Fact and Theory», p. 121; Root-Bernstein, «On Defining a Scientific Theory», p. 74; Ruse, «Darwinism: Philosophical Preference», pp. 1-13.

¹²⁶W. A. Dembsky, «The Very Possibility of Intelligent Design», paper Presented at Science and Belief, First International Conference of the Pascal Centre, Ancaster, Ontario, August 11-15,1992.

¹²⁷P. Thagard. «The Best Explanation: Criteria for Theory Choice», Journal of Philosophy 75 (1978): 79; Meyer, «Of Clues and Causes», pp. 99 -109; W. Whewell, The Philosophy of the Inductive Sciences, 2 vols. (London: Parker. 1840), 2:109,242; L. Laudan, «William Whewell on the Consilience of Induction», The Monist 55 (1971): 371 -79.

¹²⁸Lipton, Inference to the Best Explanation.

¹²⁹Cm. Haeckel, Wonders of Life, pp. 110-11.

¹³⁰Johnson, Darwin on Trial. См. тж. Gillespie, Charles Darwin and the Problem, pp. 1-18, 41- 66, 146-56 – интересные размышления о способе, с помощью какового Дарвин сумел дать науке новое определение, исключив и сделав невозможным любое креационистское или идеалистическое инакомыслие.

Материалы:

Книги

Ambrose, E.J. The Nature and Origin of the Biological World. New York: Halstead, 1982.

Augros, R., and G. Stanciu. The New Biology. Boston: Shambhala, 1987.

Barrow, John D., and Frank J. Tipler. The Anthropic Principle and the Structure of the Physical World. New York: Oxford University Press, 1986.

Brooks, Daniei R., and E.O.Wiley. Entropv and Evolution. Chicago: University of Chicago Press, 1985.

Caims-Smith, A.G. Genetic Takeover and the Mineral Origins of Life. Cambridge. U.K.: Cambridge University Press, 1982.

______. Seven Clues to the Origin of Life. Cambridge, U.K.: Cambridge University Press, 1986.

Chesterton, G.K.. Orthodoxy. London: John Lane, 1909.

Crick, F. Li/ё Itself. New York: Simon and Schuster, 1981.

Darwin, Charles. The Descent of Man. 2nd ed. New York: A.L.Burt, 1874.

______ The Origin of Species by Means of Natural Selection. 1859; rpt. Harmondsworth U.K.: Penguin, 1984.

Darwin, E, ed. Life and Letters of Charles Darwin. 2 vols. London: D. Appleton, 1896.

______. More Letters of Charles Darwin. 2 vols. London: Murray, 1903.

De Beer, G. Homology: An Unsolved Problem. London: Oxford University Press, 1971.

Denton, Michael. Evolution: A Theory in Crisis. London: Adler and Adler, 1986.

Ebert, James, et al. Science and Creationism: A View from the National Academy of Science. Washington, D.C.: National Academy Press, 1987.

Eldredge, Niles. Time Frames: The Evolution of Punctuated Equilibria. Princeton, N.J.: Princeton University Press, 1985.

Fann. K.T. Pierces Theory of Abduction. The Hague: Martinus Nijhoff, 1970.Feyerabend, Paul. Against Method. London: Verso, 1978.

Fox, S.W., and K.Dose. Molecular Evolution and the Origin of Life. San Francisco¹ W.H Freeman, 1972.

Futuyma, Douglas J. Science of Trial. New York: Pantheon Books, 1983.

OiWespie.’H.С Charles Darwin and the Problem with Creation. Chicago: University of Chicago Press, 1979.

Graham, G. Historical Explanation Reconsidered. Aberdeen: Aberdeen University Press, 1983.

Grasse, P.P. Evolution of Living Organisms. New York: Academic, 1977.Greenstein, George. The Symbiotic Universe: Life and Mind in the Cosmos. New York: Morrow 1988.

Gribbin, J.. andM.Rees. Cosmic Coincidences. London: Black Swan, 1991.

Haeckel, Ernst. The Wonders of Life. London: Watts. 1905.

Ho, Wing Meng. «Methodological Issues in Evolutionary Theory.» D.Phil, thesis. Oxford University, 1965.

Hoyle, F., and S.Wickramasinghe. Evolution from Space. London: J.M.Dent, 1981.

Hull, David L. Darwin and His Critics. Chicago: University of Chicago Press, 1973.

Johnson, Philiip E. Darwin on Trial. 2nd ed. Downers Grove, III: InterVarsity Press, 1993.

Judson, H. The Eighth Day of Creation. New York: Simon and Schuster, 1979.

Kauflman, S. The Origins of Order. Oxford, U.K.: Oxford University Press, 1992

Kavalovsky, V «The Vera Causa Principle: A Historico-Philosophical Study of a Meta-theoretical Concept from Newton Through Darwin.» Ph.D. dissertation, University of Chicago, 1974.

Kenyon, D.. and P.W. Davis. Of Pandas and People: The Central Question of Biological Origins. Dallas: Haughton, 1993.

Kitcher. Philip. Abusing Science. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1982.

Kuppers, B. Information and the Origin of Life. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1990.

Lenior, Timothy. The Strategy of Life. Chicago: University of Chicago Press, 1982.

Lewis, C.S. God in the Dock, London: Collins, 1979.

Lipton, Peter. Interference to ihe Best Explanation. London: Routledge, 1991.

Lovtrup, Soren. Darwinism: The Refutation of Myth. Beckingham, Kent, U.K.: Groom Helm, 1987.

Meyer, Stephen С «Of Clues and Causes: A Methodological Interpretation of Origin of Life Studies.» Ph. D. thesis, Cambridge University, 1990.

Morovitz, HJ. Energy Flow in Biology. New York: Academic. 1968.

Newton, Isaac. Isaak Newton’s Papers and Letters on Natural Philosophy. Edited by I. Bernard Cohen. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1958.

Oparin, A. I. Thе Origin of Life. Translated by S. Morgulis. New York: Macmiltan, 1938.

Peirce, C.S. Collected Papers. Edited by С Harthshorne and P. Weiss. 6 vols. Cambridge. Mass.: Harvard University Press, 1931.

Prigogine. I., and G. Nicolis. Self Organization in Nonequilibrium Systems. New York: Wikey. 1977.

Ridley, Mark. Tlie Problems of Evolution, Oxford, U.K.: Oxford University Press, 1985.

Ruse, Michael. Darwinism Defended: A Guide to the Evolution Controversies, London: Addison-Wesley, 1982.

______. The Philosophy of Biology. London: Hutchison’s University Library, 1973.

Shapiro, R. Origins, London: Heinemann, 1986.

Sober. E. Reconstructing the Past. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1988.

Swinburne, Richard. The Concept of a Miracle. London: Macmillan. 1970.

Tetry, Andree. A General History of the Sciences, vol. 4. London: Thames and Hudson, 1966. \U]

Thaxton, Charles, Walter L. Bradley and Roger Olsen. The Mystery of Life s Origin. New York: Philosophical Library, 1984.

Whewell, William. The Philosophy of the Inductive Sciences. 2 vols. London: Parker, 1840.

Wicken, J. Evolution, Thermodynamics and Information. Oxford, U.K.: Oxford University Press, 1987.

Yockey, H.P. Information Theory and Molecular Biology. Cambridge, U.K.: Cambridge University Press, 1992. [C]

Статьи в журналах

Alston, W.P. «The Place of the Explanation of Particular Facts in Science.» Philosophy of Science 3% {\97\): 13-34.

Beade, Pedro. «Falsification and Fafsifiability in Historical Linguistics.» Philosophy of the Social Sciences 19 (1989): 173-81.

Bradley, Walter L. «Thermodynamics and the Origin of Life.» Perspectives on Science and Christian Faith 40, no. 2 (1988): 72-83.

Brady, R.H. «Dogma and Doubt.» BiologicalJournal of the Linnean Society 17 (1982): 79-96.

Caims-Smith, A.G. «The First Organisms.» Scientific American. June 1985, pp. 90- 100.

Carr, B.J., and M.J. Rees. «The Anthropic Principle and the Structure of the Physical World.» Nature 278 (1979): 610. [С]

Cech. Thomas R. «Ribozyme Seif-Replication?» Nature 339 (1989): 507-8.

ColHngridge, D., and M. Earthy. «Science Under Stress: Crisis in Neo-Darwinism.» History and Philosophy of the Life Sciences 12 (1990): 3-26.

Colwell, Gary. «On Defining Away the Miraculous.» PhilosophySl (1982): 327-37.

Crick, F. «The Origin of the Genetic Code.» Journal of Molecular Biology 38 (1968): 367-79.

Crick, F., and L. Orgel. «Directed Panspermia.» Icarus 19 (1973): 341-46.

Dickerson. R.E. «Chemical Evolution and the Origin of Life.» Scientific American 239 (1978): 70-85.

Dose, K. «The Origin of Life: More Questions Than Answers.» Interdisciplinary Science Review 13 (1988): 348-56.

Eger, Martin. «A Tale of Two Controversies: Dissonance in the Theory and Practice of Rationality.» Zygon 23 (1988): 291-326.

Eigen. M., W. Gardner, P. Schuster and R. Winkler-Oswaititich. «The Origin of Genetic Information.»‘ Scientific American 244 (1981): 88- 118.

Gingench, Owen. «The Galileo Affair.» Scientific American, August 1982. pp. 133 -43.

Gould, Stephen Jay. «Darwinism Defended: The Difference Between Theory and Fact.» Discover}’, January 1987, pp. 64-70.

______. «Evolution and the Triumph of Homology: Or, Why History Matters.» American Scientist 74 (1986): 60- 69.

______. «Is a New Theory of Evolution Emerging?» Paleobiologyb (1980): 119-30.

Grizzle, Raymond. «Some Comments on the «Godless» Nature of Darwinian Evolution, and a Plea to the Philosophers Among Us.» Perspectives on Science and Christian Faith 44 (1993): 175-77.Hempel, C. «The Function of General Laws in History.» Journal of Philosophy 39 (1942): 35-48.

Hoyle, Fred. «The Universe: Past and Present Reflections.» Annual Review ofAstronomv and Astrophysics 20 (1982): 16.

Hull, David. «God of the Galapagos.» Nature 352 (1991): 485-86.

Huxley, Т.Н. «Biogenesis and Abiogenesis» (presidential address to the British Association of the Advancement of Science for 1870). Discourses: Biological and Geological 8 (1896):

229-71.

______. «On the Physical Basis of Life.» The Fortnightly Review 5 (1869): 129-45.

Kenyon, D. «The Creationist View of Biological Origins.» NEXA Journal, Spring 1984, pp. 28-35.

______. «Going Beyond the Naturalistic Mindset in Origin-of-Life Research.» Paper presented to Conference on Christianity and the University, Dallas. February 9-10, 1985.

Kenyon, D., and A.Nissenbaum. «On the Possible Role of Organic Melanoidin Polymers as Matrices for Prebiotic Activity.» Journal oj Molecular Evolution 7 (1976): 245-51.

Kok. R.A., J.A. Taylor and Walter L. Bradley. «A Statistical Examination of Self-Ordering of Amino Acids in Proteins.» Origins of Life and Evolution of the Biosphere 18 (1988): 135-42.

Laudan, Larry. «William Whewell on the Consilience of Inductions.» The Monist 55 (1971): 368-91.

Lewin, Roger. «Evolutionary Theory Under Fire.» Science 210 (1980): 883.

Liben, Paul. «Science Within ‘the Limits of Тт^аГ First Things, December 1991. pp. 29-32.

Macnab, R. «Bacterial Mobility and Chemotaxis: The Molecular Biology of a Behavioral System.» CRC Critical Reviews in Biochemistry 5 (1978): 291-341.

Maher. K.. and D. Stevenson. «Impact Frustration of the Origin of Life.» Nature 331 (1988): 612- 14.

Mandelbaum. M. «Historical Explanation: The Problem of Covering Laws.» History Theory 1 (1961): 229-42.

Margulis, L., J.C. Walker and M. Rambler. «Reassessment of Roles of Oxygen and Ultraviolet Light in Precambrian Evolution.» Nature 264 (1976): 620-24.

Martin. R. «Singular Causal Explanation.» Theory and Decision 2 (1972): 221-37.

Matthews. C.N. «Chemical Evolution: Protons to Proteins.» Proceedings of the Roval Institution 55 (1982): 199-206.

Meyer, Stephen С «Open Debate on Life’s Origin.» Insight, February 21, 1994, pp. 27-29.

. «A Scopes Trial for the ‘90s.» The Wall Street Journal, December 6, 1993, p. A14.

Miller, S., and J. Bada. «Submarine Hotsprings and the Origin of Life.» Nature 334 (1988): 609- 10.

Moore, J.N. «Paleontological Evidence and the Organic Evolution.» Journal of the American Scientific Affiliation special edition, Origins and Change, 1978. pp. 49-55.

Mora, P.T. «Urge and Molecular Biology.» Nature 199 (1963): 212- 19.

Moreland, J.P. «Scientific Creationism, Science and Conceptual Problems.» Forthcoming in Perspectives on Science and Christian Faith.Murphy, Nancey. «Phillip Johnson on Trial: A Critique of His Critique of Darwin.» Perspectives on Science and Christian Faith 45, no. 1 (1993): 26-36.Padian. Kevin. «Gross Misrepresentation.» Bookwatch Reviews 2 (1989): 2-3.

Raup, D. «Conflicts Between Darwin and Paleontology.» Field Museum of Natural History Bulletin 50, no. 1 (1979): 24- 25.

______. «Evolution and the Fossil Record.» Science, July 17, 1981, p. 289.

Recker, D. «Causal Efficacy: The Structure of Darwin’s Argument Strategy in the Origin of Species.» Philosophy ofScience 54 (1987): 147-75.

Ruse, Michael. «Commentary: The Academic as Expert Witness.» Science, Technology and Human Values 11, no. 2 (1986): 66-73.

______. «Creation Science Is Not Science.» Science, Technology and Human Values 7, no. 40 (1982): 72-78.

«They’re Here!» Bookwatch Reviews 2 (1989): 4.

Saunders, P.Т.. and M.W. Ho. «fs Neo-Darwinism Falsifiable – and Does It Matter?» Nature and System 4 (1982): 179-96.

Scott, Eugenie,’et al. «Why Pandas and People?» Bookwatch Reviews 2 (1989): 1.

Scriven, Michael. «Causation as Explanation.» Nous 9 (1975): 3-15.

______. «Explanation and Prediction in Evolutionary Theory.» Science 130 (1959): 477-82.

______. «The Logic of Cause.» Theory and Decision 2 (1971): 49- 66.

Shapiro, R. «Prebiotic Ribose Synthesis: A Critical Analysis.» Origins of Life and Evolution of the Biosphere 18 (1988): 71-85.

Skoog, Geraid. «A View from the Past.» Bookwatch Reviews 2 (1989): 1-2. [HJ Smith, J. Maynard. «Hypercicles and the Origin of Life.» Nature 280 (1979): 445-46.

Thagard, Paul. «The Best Explanation: Criteria for Theory Choice». Journal of Philosophy 75 (1978): 77-92.

Thomson, K.S. «The Meanings of Evolution.¹» American Scientist 70 (1982): 529-31.

Tipler, F. «How to Construct a Falsifiable Theory in Which the Universe Came Into Being Several Thousand Years Ago.» Proceedings of the Biennial Meeting of the Philosophy of Science Association 2 (1984): 873-902.

Walton, J.C. «Organization and the Origin of Life.» Origins 4 (1977): 16-35.Yockey, H.P. «A Calculation of the Probability of Spontaneous Biogenesis by Information Theory.» Journal of Theoretical Biology 67 (1977): 377-398.

______. «Self Organization Origin of Life Scenarios and Information Theory.» Journal of Theoretical Biology 91 (1981): 13-31.

Zaug, A.J., and T.R. Cech. «The Intervening Sequence RNA of Tetrahymena Is an Enzyme.» Science 231 (1986): 470-75.

Доклады конференций и статьи в сборниках

Alston, William. «God’s Action in the World.» In Evolution and Creation. Edited by Ernan McMulIin. Notre Dame. Ind.: University of Notre Dame Press, 1985.

Courtenay, W. «The Dialectic of Omnipotence in the High and Late Middle Ages.» In Divine Omnipresence and Omnipotence in Medieval Philosophy. Edited by T. Ruduvsky. Dordrecht, Netherlands: D. Reidel. 1985.

Dembsky, William A. «The Very Possibility of Intelligent Design.» Paper presented at Science and Belief. First International Conference of the Pascal Centre, Ancaster, Ontario, August U- 15, 1992.

Doyle, Sir A.C. «The Boscome Valley Mystery.» In The Sign of Three: Pierce. Holmes, Popper. Edited by T. Sebeok. Bloomington: Indiana University Press, 1983.

Fox, S.W. «Protenoid Experiments and Evolutionary Theory.» In Beyond Neo-Darwinism. Edited by M.W. Ho and P.T. Saunders. New York: Academic. 1984.

Gish, Duane. «Creation. Evolution and Historical Evidence.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

Gould, Stephen Jay. «Evolution as Fact and Theory.» In Science and Creationism. Edited by Ashley Montagu. New York: Oxford University Press, 1984.

_____. «Genesis and Geology.» In Science and Creationism. Edited by Ashley Montagu. New York: Oxford University Press, 1984.

_____. «The Senseless Signs of History.» In The Panda s Thumb. New York: Norton, 1980.

Grinnell, F. «Radical Intersubjectivity: Why Naturalism is an Assumption Necessary for Doing Science». Paper presented at Darwinism: Scientific Inference or Philosophical Preference? conference, Southern Methodist University, Dallas, March 26- 28, 1992.

______. «Selforganization in Evolution.» In Selforganization. Edited by S.W. Fox. New York/ Adenine, 1986.

Hempel, С «Explanation in Science and in History.» Гп Frontiers of Science and Philosophy. Edited by R. Coiodny. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1962.

Hull, David. «Darwin and the Nature of Science.» In Evolution from Molecules to Men. Edited by David Bendall. Cambridge, U.K.: Cambridge University Press, 1985.

Kehoe. A. «Modem Anti-evolutionism: The Scientific Creationists.» In What Darwin Began. Edited be Laurie R. Godfrey. Boston: Allyn and Bacon, 1985.

Kenyon, D. «A Comparison of Proteinod and Aldocyanoin Microsystems as Models of the Primordial Cell.» In Molecular Evolution and Protobiology. Edited by K. Matsuno, K. Dose, K. Harada and D.L. Rohlfing. New York: Plenum. 1984.

Kline. A. David. «Theories, Facts, and Gods: Philosophical Aspects of the Creation-Evolution Controversy». In Did the Devil Make Darwin Do It? Edited by David B. Wilson. Ames: Iowa State University Press, 1983.

Lakatos, Imre. «Falsification and the Methodology of Scientific Research Programmes.» In Criticism and the Growth of Knowledge. Edited by Imre Lakatos and Alan Musgrave. Cambridge, U.K.: Cambridge University Press, 1970.

Laudan. Larry. «The Demise of the Demarcation Problem.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

_____. «More on Creationism.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo N Y.Prometheus Books, 1988.

_____. «Science and the Bar – Causes for Concern.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

Leslie, John. «Modem Cosmology and the Creation of Life». In Evolution and Creation. Edited by Eman McMulIin. . Notre Dame, fad.: University of Notre Dame Press, 1985.

Lewontin, R. Introduction to Scientists Confront Creationism. Edited by L. Godfrev. New York-Norton, 1983.

McMuilin, Ernan. «Introduction: Evolution and Creation.» In Evolution and Creation. Edited by Eman McMulIin. . Notre Dame, Ind.: University of Notre Dame Press, 1985.

Moornead, P.S., and M.M. Kaplan. Mathematical Challenges to the Neo-Darwinian Interpretation of Evolution. Philadelphia: Wistar Institute Press. 1967. See especially papers and comments from M. Eden, M. Shutzenberger, S.M. Ulam and P. Gavaudan.

Mora, P.T. «The Folly of Probability.» In The Origins of Prebiological Systems and of their Molecular Matrices. Edited by S.W. Fox. New York: Academic, 1965.

Overton, William A. «United States District Court Opinion: McLean v. Arkansas. « In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

Patee, H.H. «The Problem of Biological Hierarchy.» In Towards a Theoretical Biology, vol. 3. Edited by G.H. Washington. Edinburgh: Edinburgh University Press. 1970.

Peirce, C.S. «Abduction and Induction.» In The Philosophy of Peirce. Edited by J.Buchler. London: Routledge, 1956.

Popper. Karl. «Darwinism as a Metaphysical Research Program.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

Quinn, Philip L. «Creationism, Methodology and Politics.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y: Prometheus Books, 1988.

______. «The Philosopher of Science as Expert Witness.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y: Prometheus Books, 1988.

Root-Bernstein Robert. «On Defining a Scientific Theory: Creationism Considered.» In Science and Creationism. Edited by Ashley Montagu. New York: Oxford University Press, 1984.

Ruse, Michael. «Darwinism: Philosophical Preference, Scientific Inference and Good Research Strategy.» Paper presented ar Darwinism: Scientific Inference or Philisophical Preference? conference, Southern Methodist University, Dallas, March 26- 28, 1992.

______. «Karl Popper’s Philosophy of Biology.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

______. «Origin of Species.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

«A Philosopher’s Day in Court.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

_____. «The Relationship Between Science and Religion in Britain, 1830-1870.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N. Y: Prometheus Books, 1988.

_____. «Scientific Creationism.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

_____. «Witness Testimony Sheet: McLean v. Arkansas. « In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

Scriven, Michael. «Causes, Connections and Conditions in History.» In Philosophical Analysis and History, Edited by W. Dray. New York: Harper & Row, 1966.

______. «New Issues in the Logic of Explanation.» In Philosophy and History. Edited by S. Hook. New York: New York University Press, 1963.

______. «Truisms as the Grounds for Historical Explanations.» In Theories of History. Edited by P. Gardiner. Glencoe, III.: Free Press, 1959.

Sedgwick, Adam. «Objections to Mr Darwin’s Theory of the Origin of Species.» In But Is It Science? Edited by Michael Ruse. Buffalo, N.Y.: Prometheus Books, 1988.

Stent, Gunther S. «Scientific Creationism: Nemesis of Sociobiology.» inScience and Creationism. Edited by Ashley Montagu. New York: Oxford University Press, 1984.

Valentine, J., and. D. Erwin. «Interpreting Great Development Experiments: The Fossil Record.» In Development as an Evolutionary Process. Edited by Rudolf Raff and Elizabeth Raff. New York: Alan R. Liss, 1985.

Webster, Gerry. «The Relations of Natural Forms.» In Beyond Darwinism. Edited by M. W. Ho and P.T. Saunders. New York: Academic, 1984.

Wicken, J. «Thermodynamics, Evolution and Emergence: Ingredients for a New Synthesis». In Entropy, Information and Evolution. Edited by Bruce H. Weber, David J. Depew and James D. Smith. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1988.

Wigner, E. «The Probability of the Existence of a Self-Reproductive Unit.» In The Logic of Personal Knowledge: Essays Presented to MichaelPolanyL Edited by Edward Shils. London: Routledge and Kegan Paul, 1961.

Willey, B. «Darwin’s Place in the History of Thought.» In Darwinism and the Study of Society. Edited by M. Banton. Chicago: Quadrangle Books, 1961.