Александр Хоменков

ФРАГМЕНТЫ ИЗ КНИГИ

НАУКА ПРОТИВ МИФОВ

ТАЙНА ЖИВОЙ МАТЕРИИ

1. 1. 2. Классическое естествознание о нематериальной реальности

Широко известный в православных кругах философ Виктор Николаевич Тростников в одном из своих трудов поднял вопрос о том, как в системе классического естествознания могло бы быть истолковано понятие физического закона.

«В самом деле, – пишет Виктор Николаевич, – "закон", очевидно, не есть нечто материальное, он не имеет вещного, предметного характера». Поэтому в эпоху расцвета материалистического мировоззрения «к словам "в мире нет ничего, кроме материи" приходилось добавлять "и законов ее движения", хотя эта прибавка была какой-то вынужденной и делалась как бы скороговоркой. Закон есть предписание, инструкция, т. е. идеальная сущность. Понятие физического закона возникло, несомненно, по аналогии с понятием закона юридического: первый регулирует поведение неживых сил, второй – поведение людей. Но постановления законодательных органов могут быть действенными лишь в том случае, когда граждане о них знают… Государственный закон можно считать материализованным в головах людей, записанным в их памяти, поэтому никакой философской проблемы здесь не возникает. Но откуда частица материи знает, что ей нужно притягиваться к другой частице по закону обратных квадратов? И как частица может знать, что на таком-то расстоянии от нее находится другая частица?».

Другой пример. Первый закон Ньютона гласит: «"всякое тело сохраняет состояние покоя или равномерного прямолинейного движения, пока и поскольку оно не будет выведено из этого состояния внешним воздействием". Где записан этот закон? Непосредственно в движущемся теле? Но если это тело представляет собой материальную точку, то как оно способно вместить в себя столь обширную информацию? К тому же, кроме первого закона механики, оно должно "знать" и второй закон механики, и третий закон механики, а кроме того, уметь измерять собственное ускорение с огромной точностью и т. д. Стоит лишь чуть-чуть поразмыслить надо всем этим, как сразу же мы придем к выводу, что каждая частица материи должна знать все физические законы – вмещать в себя гигантскую информацию, помещающуюся разве лишь в многотомных учебниках физики. Но это явно абсурдно» (Тростников).

Надо сказать, что на абсурдность этой ситуации было обращено внимание еще на заре становления научного метода – в XVII веке. В те времена ученые и философы пытались, в частности, понять, каким образом планеты солнечной системы взаимодействуют друг с другом, сохраняя устойчивый порядок в своем движении. Известный французский философ Рене Декарт (1596–1650) полагал, что характер взаимодействия должен быть лишь «контактным». Согласно его представлениям материя взаимодействует с материей «лишь при непосредственном соприкосновении» – по аналогии с тем, как соприкасаются друг с другом элементы любой устойчивой механической системы. В противном случае, по мнению Декарта, «нужно признать не только то, что каждая частица материи в природе одушевлена, но что в ней содержится множество душ, одаренных сознанием, что эти души поистине божественны, ибо они могут знать, что происходит в отдаленнейших от них местах, и там производить действие без посредства какой-либо среды».

Для придания своей гипотезе «контактного взаимодействия» правдоподобного вида Декарт постулировал наличие между космическими телами некой гипотетической тонкой материи. Согласно его взглядам, «все пространство заполнено частицами, образующими иногда скопления значительных размеров, например планеты Солнечной системы. Такова сущность теории вихрей Декарта» (Клайн). При этом «заполнив пространство всепроникающей невидимой материей ("тонкая материя", или плерома), он объяснил Космос без помощи силы. Тяготение у Декарта не сила, а свойство движения тонкой материи. Планеты движутся потому, что их, как в море корабли, увлекает вихреобразное движение плеромы, приводящее их таким образом во вращательное движение вокруг Солнца» (Захаров).

Надо сказать, что такая точка зрения имеет длительную предысторию, тянувшуюся со времен Аристотеля, и эта точка зрения является неотъемлемой частью механистического мировоззрения. При этом альтернативный подход, связанный с представлением о «бесконтактном» взаимодействии между частицами материи казался Декарту и другим философам-механицистам явно абсурдным, приводящим к наделению частиц материи качествами всеведения и всемогущества, позволяющими им взаимодействовать друг с другом на расстоянии.

Однако философы-механицисты упустили здесь следующую возможность: «в случае частиц выполнение законов обеспечивается чем-то внешним по отношению к частицам» (Тростников). Имеется в виду то, что первоистоки бесконтактного взаимодействия между физическими телами находятся в области трансцендентного, содержащего в себе и «знание» физических законов. Именно такой подход и мог бы составить альтернативу механистической теории вихрей Декарта.

Но в каком соотношении такая точка зрения находится с теорией тяготения Исаака Ньютона? И высказывал ли сам Ньютон какие-либо мысли в пользу такого подхода?

Этот вопрос особенно интересен в связи с отмеченным выше высказываниями Ньютона по поводу того, что всемогущий и всеведущий Бог «всем управляет» и «присутствует всюду, всегда и везде». Более того, как отмечают исследователи, истинными мотивами математической и естественнонаучной деятельности Ньютона «были его религиозные воззрения. Все догмы христианского вероучения Ньютон считал Божественными откровениями. В Боге видел он причину всех естественных сил, всего существующего и происходящего. Божественное промышление, воля и контроль, по его мнению, присутствовали во всех явлениях. С юных лет и на протяжении всей жизни Ньютон критически изучал и интерпретировал религиозные произведения, а в конце жизни целиком посвятил себя теологии» (Клайн). Современник Ньютона Давид Грегори писал в 1703 году в своем дневнике о том, что Ньютон «верит в вездесущее Божество в буквальном смысле. Так же как мы чувствуем предметы, когда изображения их доходят до мозга, так и Бог должен чувствовать всякую вещь, всегда присутствуя в ней».

Возникает ощущение того, что именно теологические представления Ньютона явились той мировоззренческой основой, на которой и было построена его небесная механика, основанная на представлении о «бесконтактном» взаимодействии между небесными телами.

Действительно, Ньютон «рассматривал законы природы как непрерывное и правильное выражение власти и воли Бога» (Барбур) – Творца и Вседержителя мира. В главном произведении этого ученого – «Математических началах натуральной философии» (1687), – пишется о законности принятия на основании небесной механики представлений о Боге и резко критикуется противоположный, механистический подход Декарта с его «гипотезой вихрей», которая, по словам Ньютона, «подавляется многими трудностями». Аналогичные мировоззренческие мотивы можно и обнаружить и в его «Оптике», вышедшей в 1704 году, когда Ньютону было уже 62 года. В этой книге Ньютон пишет о сотворении мира Богом. По его мнению «не должно философии искать другое происхождение мира или полагать, что мир мог возникнуть из хаоса только по законам природы».

Особенно же отчетливо критика механицизма и материализма прозвучала в знаменитой полемической переписке с Вильгельмом Лейбницем, в которой, как уже отмечалось, «под эгидой» Ньютона вступил его друг и единомышленник Сэмюэль Кларк. В этой переписке Кларк ясно изложил ньютоновские представления о том, что на наш мир нельзя смотреть как на некий бездушный механизм и что этот мир существует лишь благодаря Божественному вседержительству. Именно такие представления о Божественном вседержительстве и разрешают обозначенный в самом начале этого подраздела парадокс о том «энциклопедическом знании», которым якобы должна обладать каждая материальная частица нашего мира, чтобы в этом мире сохранилась гармония и порядок.

Впрочем, в своих работах Ньютон не предложил никакого конкретного «механизма» передачи «энциклопедического знания» из области трансцендентного в область материальной реальности. Затрагивая вопрос о причинах, вызывающих притяжение небесных тел друг к другу, он писал вполне определенно: «причину же этих свойств силы тяготения я до сих пор не мог вывести из явлений, гипотез же я не измышляю».

По словам известного американского философа-науковеда Иена Барбура, «Ньютон считал, что Бог играет непрерывную активную роль в физическом мире… Ньютон не думал, что сила тяготения присуща самой материи. По его мнению, Бог может воздействовать на тела как непосредственно, заставляя их притягиваться друг к другу, так и косвенно, через эфир или проникновение крайне разреженного вещества».

В одном из своих писем Ньютон высказался по этому поводу следующим образом:

«Тяготение должно вызываться агентом, постоянно действующим по определенным законам. Является ли, однако, этот агент материальным или не материальным, решать это я предоставляю читателям».

Ньютон, судя по всему, осознавал «неподъемность» этой проблемы для человеческого разума и ограничился лишь критикой механистического подхода Декарта и обозначением самых общих принципов решения загадки всемирного тяготения на путях принятия представлений о Божественном вседержительстве. Если «декартова механистическая концепция действительно объясняла механизм тяготения с помощью реального (контактного) причинного действия» (Захаров), то «Ньютон лишь вывел свой обратноквадратичный закон тяготения из явлений, даже не пожелав никак объяснять его природу, даже не интересуясь, будет ли выполняться в его теории принцип естественной причинности» (Захаров). Можно говорить о том, что в противовес Декарту и его предшественникам, «в своей грандиозной деятельности Ньютон придерживался принципа, выдвинутого Галилеем, – искать не физическое объяснение, а математическое описание» (Клайн). И эти поиски оказались вполне плодотворными. Позже исследователи напишут, что «в ньютоновской механике математика была не только вспомогательным средством для физики, более удобным, кратким, ясным и общим языком, – она стала источником фундаментальных понятий. Гравитационная сила – не более чем название математического символа» (Клайн), хотя за этим символом сокрыта великая тайна, уходящая своими корнями в представления о Божественном вседержительстве...

Наука со временем отказалась от взглядов Декарта и признала правоту Ньютона – теперь его законы известны каждому школьнику. Однако во времена Ньютона ситуация была совершенно иной. Представления Декарта о механической природе силы тяготения вовсе не спешили капитулировать перед ньютонианством. Ведь эти представления очень хорошо вписывались в механистическую картину мира того времени. Взгляды же Ньютона были неприемлемыми для многих его современников «упорно настаивавших на механических объяснениях и привыкших воспринимать силу как результат непосредственного соприкосновения тел, при котором одно "толкает" другое. Отказ от физического объяснения и прямая замена его математическим описанием явления потрясли даже великих ученых. Гюйгенс считал идею гравитации "абсурдом", поскольку действие через пустое пространство исключало всякий механизм передачи силы» (Клайн). Кроме Гюйгенса «против чисто математического описания гравитации возражали и многие другие современники Ньютона, в том числе Лейбниц» (Клайн).

Трудности принятия ньютоновского стиля мышления свидетельствуют о господстве в научно-философских кругах того времени именно механистических стереотипов мышления и удаленности этих кругов от представлений о Божественном вседержительстве. Именно в нематериальном, в конечном счете, – в Божественных энергиях только и может содержаться «энциклопедическое знание» о принципах мироустроения, «знание», передающееся в область материальной реальности физических частиц и полей. Действительно, если бы такой нематериальной первоосновы мира не существовало, то «частицы бы "не знали", как вести себя при встрече, т. е. не могли бы взаимодействовать, являлись бы совершенно не связанными между собой объектами» (Родичев). Источник этого «знания», в конечном счете, – Вседержитель мира. Этот Источник христианская традиция наделяет такими именами, как «Премудрость», «Разум», «Слово», «Знание, которое превосходит всю совокупность знаний» (Дионисий Ареопагит), в том числе – совокупность тех «энциклопедических знаний», которым должна была бы обладать любая материальная частица, если бы она жила своей автономной жизнью в демокритовско-декартовском, механистическом мире.

С точки зрения современной физики, конкретно-физическим выражением этого «внешнего» является физической поле, которое способно находиться во взаимодействии с полями других материальных объектов и, тем самым, обеспечивать их «правильный образ поведения». В то же время сами физические поля, судя по всему, являются выражением более глубокой и фундаментальной нематериальной реальности, в конечном счете – тех Божественных энергий, которые обеспечивают стабильность и гармонию физического мира. Именно этот аспект и упустил в свое время Декарт, находящий единственную альтернативу таким представлениям лишь в механистических принципах мироустроения, приводящих к «контактному взаимодействию» между материальными объектами. Именно этот аспект и мог иметь в виду Ньютон, когда писал о том, что «тяготение должно вызываться агентом, постоянно действующим по определенным законам».

Весьма примечательно то, что писал по этому же поводу православный подвижник благочестия ХХ столетия, известный хирург и, одновременно, архиепископ – св. Лука Войно-Ясенецкий (1877–1961):

«Где же основание к тому, чтобы отрицать законность нашей веры и уверенности в существовании чисто духовной энергии, которую мы считаем первичной и первородительницей всех физических форм энергии, а через них и самой материи?».

В контексте таких представлений святитель Лука выдвинул идею о существовании некой «полуматериальной» реальности, которая, по его словам, «содержит в себе признание существования и "нематериального"». При этом описанные современной наукой типы физических полей являются, судя по всему, лишь частью той «полуматериальной» реальности, которая сопряжена с материей нашего мира.

Аналогичным образом мыслил и подвижник благочестия XIX столетия св. Феофан Затворник (1815–1894). Он использовал традиционный термин платонизма – душа мира – и допускал существование некой «лестницы невещественных сил душевного свойства. Взаимное притяжение, химическое сродство, кристаллизация, растения, животные, – писал он, – все производится соответствующими невещественными силами, которые идут, возвышаясь постепенно. Субстрат всех сил – душа мира. Бог, создав сию душу невещественную, вложил в нее идеи всех тварей, и она инстинктивно, как говорится, выделывает их по мановению и возбуждению Божию».

Надо сказать, что представления о душе мира из-за пантеистической окраски этого понятия не укоренились в христианской традиции. Оно отвергалось даже Ньютоном. Но это вовсе не снимает вопрос о «полуматериальном», которое может находиться «между» Божественными энергиями и материей.

Итак, «в основах механики Ньютон разошелся с Декартом и его последователями – картезианцами. Картезианцы включали в механику вопрос о физической природе взаимодействия, о причине изменения механического движения, считая, что всякое взаимодействие должно, в конечном счете, сводиться к толчку или давлению. Ньютон строил теорию механического движения, отказавшись от исследования природы взаимодействия, от физического анализа причин, порождающих механическое движение или изменяющих его» (Спасский). В то же время его система научных понятий оставляла место для представлений о нематериальном факторе, определяющем характер физических законов, хотя эту проблему Ньютон в своих трудах подробно не исследовал, видимо, осознавая ее «неподъемность».

В целом же можно говорить о том, что «метафизические стороны учения Ньютона значительно легче, чем учение Декарта, уживались с религией… Эти обстоятельства послужили причиной того, что учение Ньютона было восторженно принято в Англии и подвергалось критике во Франции, где особенно сильно было картезианство… (и) где буржуазия шла на бой за свое господство не с религиозными лозунгами, а с атеистическими» (Спасский). Более того, из всего сказанного выше следует, что «ньютонианство (вопреки установившемуся мнению) не только выпадало из механической картины мира, но и бросало ей вызов» (Захаров).

В то же время в философской литературе можно прочесть о том, что благодаря учению Ньютона «сложилось представление о мире как о сложной машине, подчиняющейся незыблемым законам, в которой каждая деталь точно предсказуема. Это учение стало основой для философии детерминизма и материализма, которую предстояло развить следующим поколениям» (Барбур).

Как же так получилось, что ньютоновскую физику со временем стали тесно связывать именно с механистическим взглядом на мир? И это произошло вопреки как ее внутренней логике, так и вопреки воле и мировоззренческим установкам ее создателя.