Александр Хоменков

ФРАГМЕНТЫ ИЗ КНИГИ

НАУКА ПРОТИВ МИФОВ

ТАЙНА ЖИВОЙ МАТЕРИИ

2. 1. 1. Надежды, которые не оправдались

Академик Владимир Александрович Энгельгардт (1894–1984), возглавлявший в свое время институт молекулярной биологии АН СССР, писал в самом начале семидесятых годов ХХ столетия следующее:

«Редукционизм в настоящее время не нуждается в какой-либо защите или аргументации в доказательство его правомочности. Эти доказательства даны всем ходом развития современного биологического исследования, которое, по существу, является не чем иным, как триумфальным шествием редукционистского принципа. Прямым детищем редукционизма является молекулярная биология, на долю которой выпали все те эпохальные успехи и достижения, в своей совокупности составляющие сущность нынешней биологической революции».

В этой «биологической революции» наиболее значимым событием обычно называют расшифровку в 1953 году структуры «молекулы наследственности», лежащей в основе работы генома, – дезоксирибонуклеиновой кислоты, или, сокращенно, – ДНК. Ученые заявили о том, что ими, наконец, раскрыт молекулярный механизм передачи наследственной информации от родителей к потомкам, и, одновременно с этим, – механизм реализации этой наследственной информации в процессе синтеза белков, являющихся молекулярной основой жизни. Представления об этом процессе получили статус «центральной догмы» молекулярной биологии. И исследования, связанные с этой «центральной догмой», на долгие годы заняли главенствующее место в молекулярной биологии. Достаточно сказать, что «в период с 1959 г. по 1969 г. из большого древа научных дисциплин в области биологии и медицины около 50 % премий присуждены за открытия в области структуры и функции гена» (Голубовский).

В те времена, как вспоминают свидетели, газеты пестрели броскими заголовками:

«ТАЙНА ЖИЗНИ РАСКРЫТА»

В самих же газетных статьях писалось о пришествии «"прекрасного нового мира" генной инженерии, обещающей человечеству такие блага, как конструирование детей по заказу и чудодейственные методы лечения болезней» (Липтон).

Кроме таких практических целей открытие структуры ДНК добавило особую порцию энтузиазма сторонникам редукционистского подхода. Джеймс Уотсон – один из тех, кто получил за открытие структуры ДНК нобелевскую премию, писал:

«Мы видим теперь, что на основе законов химии можно понять не только структуру белка; все известные нам явления из области наследственности также подчинены этим законам. В настоящее время почти все биохимики убеждены в том, что и остальные свойства живых организмов… могут быть поняты на молекулярном уровне, на основе координированных взаимодействий больших и малых молекул».

В самом деле, открытие того, что состояние целостного живого организма определяется незначительными изменениями в структуре его молекул ДНК и, соответственно, кодируемых этой ДНК молекул белка, на первый взгляд, является убедительным подтверждением той модели строения живых организмов, которую в свое время так красочно изобразил Рене Декарт. Ведь «одна-единственная аминокислотная замена может существенным образом сказаться на скорости сворачивания или даже полностью нарушить правильное сворачивание белка».

Поясним это на ставшем уже хрестоматийном примере болезни серповидно-клеточной анемии. Эта болезнь, как известно, возникает в результате всего лишь одной точечной мутации в молекуле ДНК – замены одного азотистого основания – урацила – на другое азотистое основание – аденин. В результате этой точечной мутации (если, конечно, такой мутированный ген будет гомозиготным, то есть – ущербная наследственность будет получена и по отцовской, и по материнской линии) происходит ошибка в организации молекул гемоглобина – сложного белка крови, ответственного за перенос кислорода. В гемоглобине изменения тоже невелики – одна аминокислота заменяется другой. Но в результате человек приобретает тяжелейшее заболевание, приводящего его к летальному исходу еще в детском или юношеском возрасте.

Казалось бы – чем это не иллюстрация редукционного, механистического отношения к жизни? В самом деле, «ломается» крошечная деталь в человеческом теле и в результате этого весь «механизм» человеческого тела начинает функционировать со сбоями и, в конце концов, приходит в полную негодность.

Можно привести и другие примеры зависимости целостного состояния организма от элементарных процессов, протекающих на его молекулярном уровне. Обобщая весь этот опыт, академик В. А. Энгельгардт писал о роли редукционистского подхода в современной науке следующее:

«Спор о правомочности "сведения", как основного пути изучения сложных явлений, и прежде всего в области живого мира, полностью снят с повестки всем ходом фактического прогресса научного исследования».

Имеется в виду прогресс в области исследования молекул жизни, прежде всего, – молекул ДНК. Действительно, «этот триумф молекулярной биологии вылился в широко распространенное убеждение, что все биологические функции могут быть объяснены с помощью молекулярных структур и механизмов. Так большинство биологов превратились в пламенных редукционистов, увлеченных молекулярными тонкостями» (Капра).

В то же время появилось и критическое отношение к такому подходу: «молекулярная биология, изначально лишь небольшая ветвь науки о жизни, теперь превратилась в распространенный и исключительный способ мышления, который приводит к серьезным искажениям в биологических исследованиях» (Капра). И это искажение связано с тем, что редукционизм, как вполне законный методологический прием в молекулярных исследованиях, незаметно превращается в редукционизм как мировоззрение.

Такое превращение, надо сказать, оказалось весьма востребованным обществом, ждущим от науки ответа на сокровенные мировоззренческие вопросы. Академик Евгений Давидович Свердлов, возглавляющий институт молекулярной генетики, в своей знаковой статье, написанной к пятидесятилетнему юбилею открытия структуры ДНК, описывает ажиотаж, возникший в свое время вокруг центральной биологической догмы:

«Двуспиральная ДНК, дав громадный импульс развитию биологии, стала иконой не только в учебниках биологии, но и в искусстве, архитектуре, рекламе и символике различных конференций, конгрессов, съездов, так или иначе связанных с проблемами жизни».

Другие исследователи пишут о том, что спиральная лестница ДНК «использовалась как эмблема, ее рисовали на галстуках, она украшала фирменные бланки, ее устанавливали перед зданиями… Она даже вторгалась в высокие формы изящного искусства» (Чаргаф). Ее называли «Мона Лизой современной науки» и подчеркивали, что «нет другой молекулы в истории науки, которая достигла бы иконного статуса» (Кемпл). Здесь мы, судя по всему, сталкиваемся почти с религиозной убежденностью в том, что роль этой молекулы является ключевой в построении завершенного здания редукционистского мировоззрения, здания материалистической религии.

Однако наука в очередной раз продемонстрировала свою способность избавляться от мифов, созданных от ее же имени. Академик Е. Д. Свердлов в той же статье, посвященной пятидесятилетию открытия молекулярной структуры ДНК, пишет о том, что на пути дальнейшего развития молекулярной генетики и вообще биологии есть две ошибки, которые следует избегать. Это «детерминизм, то есть идея, что все свойства индивидуума определяются геномом, и редукционизм – точка зрения, согласно которой мы, зная полную последовательность генома, в обозримое время придем к пониманию функции генов и взаимодействий и затем к полному описанию причин вариабельности людей».

Между высказываниями академика Энгельгардта и академика Свердлова прошло чуть более тридцати лет. Но по отношению к проблеме редукционизма в этих высказываниях можно найти кардинальное различие. И изменение ситуации здесь связано не столько с личностными позициями ученых, сколько с объективным накоплением научного материала, не вписывающегося в прокрустово ложе редукционистского идеала.

В самом деле, за отмеченные три десятилетия молекулярная биология и молекулярная генетика развивались гигантскими темпами. К примеру, в семидесятые годы на биологическом факультете МГУ существовало правило: изучать молекулярную биологию и молекулярную генетику по конспектам лекций, а не по учебникам. Дело в том, что значительная часть материала, печатающегося в учебниках, к моменту их выхода уже устаревала. Таковы были темпы развития знания о молекулярной основе живой материи, приведшие к кризису редукционистского идеала. При этом устоявшееся мнение о том, что «все свойства клетки и даже многоклеточного организма однозначно записаны в последовательности ДНК», академик Свердлов назвал «канонизированной догмой, особенно распространенной среди непрофессионалов». По словам этого ученого, «увлекшись структурой ДНК, молекулярно-биологический мир как-то забыл, что главный вопрос, на который он хотел бы, более того, должен был бы ответить, – это вопрос, задаваемый всеми поколениями мыслителей: "Что такое жизнь?". Этот вопрос не об изобретении очередной красивой формулы типа "жизнь это медленное умирание", а вопрос о механизмах, которые вызывают жизнь».

 

   
 

Российский триколор  © 2015 А. Хоменков. Все права защищены. Revised: марта 25, 2020


 

Рейтинг@Mail.ru